«Они охотно согласятся с любым моим мнением или решением, зная, что отвечать перед султаном придется именно мне, великому визирю, – думал он, перебирая четки. – Зачем тогда собирать диван, выносить на его рассмотрение государственные вопросы? Кому нужны эти никчемные людишки?!»
Великий визирь поднял руку, и все устремили на него ожидающие взгляды.
– Сколько можно терпеть наглые притязания этого самозваного шейха? Сколько правоверных мы должны похоронить, пока его убийцы не насытятся кровью? – в мертвой тишине зычно произнес он. – Надо направить в долину Дейлем большое войско, осадить крепость, разрушить ее до основания и покончить с изменником!
Не успел он еще окончить фразу, как члены государственного совета загалдели:
– Совершенно верно!
– Направить войско!..
– Немедленно сжечь это гнездо убийц!..
– Покончить!..
– …раз и навсегда!..
– Мудрое решение, великий визирь!..
Еле заметно улыбнувшись в усы, аль-Мульк будто в раздумье сказал:
– Но увенчается ли дело успехом? Прежние три осады Аламута ни к чему не привели. У этого шайтана отчаянные бойцы, они заколдованы, обкурены гашишем и опоены опием. Каждый из них стоит трех наших воинов. Простит ли нам султан, да продлит Аллах его дни, новое поражение?!
И вновь он встретил полное единодушие:
– И то правильно…
– Султан строго спросит…
– Этого шайтана не достать…
– Ассасины злые, пьют человеческую кровь…
– Продали души дьяволу…
Великий визирь явно развлекался:
– Пусть каждый из вас выскажется: вести войско на Алумут или нет? Я доложу ваши решения султану. Каждый должен нести свою долю ответственности.
Члены Дивана пребывали в растерянности, что здорово повеселило аль-Мулька. После непродолжительного смятения один из визирей произнес:
– Объяви свое мнение великий визирь, и мы его поддержим. Ты один мудрее нас всех. Султан будет доволен, узнав, что мы пришли к единому мнению…
Аль-Мульк рассмеялся и, поднявшись, произнес:
– Крепость придется брать обязательно. Но не сейчас. Надо подготовиться – неспешно и тщательно, с учетом всех ошибок и просчетов прошлых трех походов…
Не дослушав возгласы одобрения, великий визирь направился искать Маликшаха. Его изнеженные пальцы перебирали четки, автоматически выполняя обряд священнодействия и воздавая хвалу Аллаху.
* * *
Султану недавно исполнилось семнадцать. Опыта управления подвластными территориями молодой человек не имел, он был мягок, доверчив, влюбчив и наивен. Назим аль-Мульк – напротив: жесткий, как напильник, острый, как клинок, закаленный в придворных интригах, он начинал свою службу еще у отца молодого султана. Руководители провинций боялись его, как огня, да и другие высшие чины султаната предпочитали с ним не ссориться. И хотя Назим состоял при султане и управлял государством от его имени, все понимали – реальная власть сосредоточена в его руках! А сам он часто задумывался: не придать ли фактическому могуществу законный характер… Несчастный случай на охоте или скоропостижная болезнь могут освободить трон, и тогда в султанате начнется новая эпоха… Но он был очень осторожен и никогда не торопился.
Молодого правителя он нашел во внутреннем саду дворца, где тот объезжал строптивого вороного иноходца. Конь недовольно фырчал, ржал, вставал на дыбы. Многочисленная прислуга суетилась вокруг, опасаясь, чтобы скакун не сбросил недостаточно опытного всадника. Стройный молодой человек в скромной одежде стоял чуть в стороне, сразу выделяясь среди привычной взгляду челяди. В очередной опасный момент он подскочил, поймал коня под уздцы, придержал. Животное сразу успокоилось и стало как вкопанное.
Великий визирь терпеливо ждал, пока султан спешится, завидуя его молодости, азарту, юношеской беззаботности. Сам Низам аль-Мульк без вящей необходимости на коня не садился, оружия в руки не брал и любым рискованным авантюрам предпочитал подстраховку, продуманность и точный расчет.
Осмотревшись и увидев великого визиря, султан, как ребенок, бросился к нему.
– Мой первый подданный опять мрачен и задумчив. Посмотри, какого скакуна мне привез этот юноша! Нравится? Это подарок.
– Кто, конь или юноша?
– Конь, конечно. Его прислал названый брат моего отца, славный шейх Азамат ибн ас-Тахир.
– Благородный ас-Тахир! – радостно воскликнул визирь. – Я хорошо знаю бесстрашного Азамата. Мы с ним совершали хадж в Мекку… На обратном пути на нас напали разбойники, и мы бились вместе, спина к спине…
Визирь сильно преувеличивал, но молодой султан не мог об этом знать, он только кивнул и торжественным тоном объявил:
– Шейх Азамат ибн ас-Тахир передал знак внимания и моему главному визирю!
Аль-Мульк польщенно улыбнулся.
– Я буду счастлив принять дар моего вечного друга, да продлит Аллах его дни!
Султан помахал рукой.
– Фарид!
Стройный незнакомец, оглаживающий разгоряченного коня, немедленно передал уздечку конюху, подбежал, сложил руки перед грудью, отвесил глубокие поклоны султану и его главному визирю. Низам аль-Мульк, который сам любил украшения, обратил внимание на перстень с безымянного пальца юноши: лев, держащий черный камень в распахнутой пасти. И хотя этот перстень не мог сравниться с сапфирами и изумрудами, унизывающими его собственные пальцы, таинственное мерцание черного камня оказывало какое-то гипнотизирующее воздействие и вызывало непонятное беспокойство…
– Да продлит Аллах годы вашей блистательной жизни, великий Низам аль-Мульк! – учтиво сказал Фарид. – Мой повелитель поручил мне передать подарок для вашей особы…
Он достал из-за пазухи богато отделанную плоскую коробочку из орехового дерева и, вновь склонившись в поклоне, протянул визирю.
– Что это? – пухлая рука подняла полированную крышку. Внутри лежали изящные четки темно-красного цвета.
Он издал вздох восхищения.
– Что это за камни?
– Гранаты, о великий визирь. Они исцеляют хвори и успокаивают душу…
– Прекрасная вещь! До твоего отъезда я сумею подобрать достойный подарок для моего друга, – сказал аль-Мульк. – А сейчас можешь идти!
Юноша поклонился и исчез.
Визирь достал четки, подняв, рассмотрел их на солнце, любуясь игрой лучей на гладкой огранке тридцати трех рубиновых бусин, и принялся привычно перебирать их, произнося благословение Аллаху.
– Как прошло заседание Дивана? – поинтересовался Маликшах.
– Если султан уделит мне немного своего драгоценного времени, я подробно изложу его суть, – смиренно произнес аль-Мульк.
