— Почти весь вечер какая-то пышнотелая дама исполняла арии, — бесхитростно пояснила она. — Фальшивя, но зато с серьезным лицом.
— О, в моей жизни был точно такой случай, — отозвалась Эмили, отчетливо вспоминая тот званый вечер. — Мы с Шарлоттой как раз взяли с собой маму. Это было неподражаемо…
— Неужели? — холодно осведомилась миссис Марч. — Я даже не представляла, что вы разбираетесь в музыке.
Эмили с милой улыбкой пропустила эту фразу мимо ушей и выразительно посмотрела на Джека Рэдли, не без удовольствия отметив, что привлекла к себе его внимание, чего, собственно, хотела добиться и от Джорджа. Но, увы…
— Продолжайте! — попросил он. — Что может быть прелестнее толстой певицы, поющей серьезно и фальшиво?
Уильям вздрогнул. Подобно Тэсси, он был худ и рыжеволос, хотя сами волосы были темнее, чем у младшей сестры, а черты лица — резче, как будто на них свой след оставила внутренняя боль, которая еще не коснулась ее.
Эмили подробно пересказала тот случай.
— Это была крупная дама, очень пылкая, темпераментная, с румяным лицом. Ее платье было расшито бисером и все в рюшах, и поэтому трепетало и переливалось при малейшем движении. Мисс Арбатнот аккомпанировала ей на фортепьяно, худая дама во всем черном. Они несколько минут совещались по поводу музыкальных номеров, затем сопрано шагнула вперед и объявила, что исполнит песню «Дом, милый дом», которая, как вам известно, очень слезливая. После чего, чтобы поднять нам настроение, для нас прозвучит милая, легкомысленная песенка Ям-Ям «Три школьницы» из оперы «Микадо».
— Вот это уже лучше, — согласилась с ней Тэсси. — Эта вещица бодрая и веселая. Хотя и звучит совсем не так, как я представляла себе Ям-Ям.
С этими словами Тэсси жизнерадостно пропела пару тактов.
— Лично я не разделяю ваших восторгов, — критически отозвался Юстас. — Испорчена прекрасная песня.
Эмили намеренно проигнорировала его слова.
— Исполнительница повернулась к нам, — продолжила она свой рассказ, — сделала трагическое лицо и начала петь, медленно и очень торжественно. Зато дама за фортепьяно весело стучала по клавишам, выбивая задорный ритм!
Понимание отразилось лишь на лице Джека Рэдли.
— Будь оно легко и просто… — сделав серьезное лицо, Эмили спародировала пение злосчастной сопрано.
— Трам-тарарам, трам-тарарам, — с воодушевлением изобразил ритм Джек.
— О, нет! — прыснула Тэсси, из всех сил стараясь не рассмеяться в голос. Даже у Юстаса этот короткий дуэт вызвал улыбку.
— Затем, с раскрасневшимися от усердия лицами, они умолкли, — с воодушевлением пояснила Эмили. — Сопрано, запинаясь, произнесла извинения, развернулась и направилась к пианино, где мисс Арбатнот лихорадочно перебирала ноты, отчего те разлетелись по всему полу. Наконец они, что-то энергично бормоча, собрали все упавшие листы, а мы сидели, делая вид, что ничего не заметили. Никто ничего не сказал. Мы с Шарлоттой не смели посмотреть друг на друга из опасения расхохотаться. Наконец певица и аккомпаниаторша достигли согласия, на пианино были поставлены новые ноты, сопрано шагнула вперед и, повернувшись к нам лицом, набрала полную грудь воздуха. Бисер на воротнике звякнул, как сотня колокольчиков, и она с апломбом запела песню трех школьниц «Мы три маленькие проказницы, нам бы игры да веселье»… — Эмили на мгновение замолчала, глядя в темно-голубые глаза Джека Рэдли. — К несчастью, мисс Арбатнот перепутала ноты и с выражением неподдельной тоски на лице заиграла «Дом, милый дом».
На этот раз улыбнулась даже старая леди. Тэсси не смогла удержаться и расхохоталась, а за ней рассмеялись и все остальные.
— Это продолжалось целых три минуты, — наконец завершила свое повествование Эмили. — Обе пытались перекричать друг дружку, и вскоре от шума зазвенели подвески люстры. Мы с Шарлоттой уже больше не могли сдерживаться — вскочили с мест и бросились к выходу, а оказавшись за дверью, хохотали до слез. Глядя на нас, мама даже не смогла рассердиться.
— Какие приятные воспоминания навеял ваш рассказ! — с широкой улыбкой произнесла Веспасия, вытирая со щек слезы. — Мне доводилось бывать на многих кошмарных вечерах. Теперь я больше никогда не смогу слушать сопрано, не вспоминая о вашей истории. Есть немало скверных исполнительниц, которым я пожелала бы подобных конфузов. Для нас и наших ушей это было бы великим благом.
— Я тоже, — поддержала Веспасию Тэсси. — Начиная с мистера Бимиша и его гимнов женской добродетели. Как, по-вашему, такое можно заранее подстроить? — с надеждой в голосе спросила она.
— Анастасия! — ледяным тоном одернула миссис Марч. — Даже не смей думать! Я не допущу столь безответственного поступка с твоей стороны, граничащего с дурновкусием. Я запрещаю тебе даже думать об этом!
Несмотря на грозные предостережения, Тэсси продолжала лучезарно улыбаться.
— Кто такой мистер Бимиш? — полюбопытствовал Джек Рэдли.
— Викарий, — холодно ответил Юстас. — Вы слышали его проповедь в воскресенье.
Веспасия не то откашлялась, не то подавила смех и принялась серебряным ножом и вилкой выковыривать косточки из виноградин, элегантно выкладывая их на край тарелки.
Миссис Марч не скрывала своего нетерпения. Наконец, устав ждать, она, шумно шурша юбками, встала из-за стола, при этом нечаянно зацепила и потянула за собой скатерть. Звякнуло столовое серебро, а Джордж едва успел подхватить бокал, чтобы тот не опрокинулся.
— Дамам пора удалиться, — громко объявила она, смерив холодным взглядом сначала Веспасию, а затем Сибиллу. Что касается Эмили и Тэсси, она хорошо знала, что те не осмелятся ей перечить.
Веспасия встала с грацией, которую она нисколько не растеряла с годами. Ритм и скорость движения задавала она. Движется ли вслед за ней остальной мир, ее не интересовало. Вслед за Веспасией неохотно поднялись и остальные: Тэсси — с притворной скромностью, Сибилла — томно улыбнувшись мужчинам через плечо, Эмили — с ощущением поражения. Если она и одержала победу, то победу пиррову, обманчивый вкус которой быстро сменялся горечью.
— Уверена, кое-что можно придумать, — шепнула тетушка Веспасия на ухо Тэсси, — если проявить чуточку воображения.
Тэсси растерянно посмотрела на нее.
— Вы о чем, бабушка?
— О мистере Бимише, о ком же еще, — бросила ей Веспасия. — Я столько лет ждала возможности сорвать с его лица эту дурацкую улыбочку.
Они быстро прошли мимо Эмили, о чем-то перешептываясь, и скрылись в другой комнате. Просторная и прохладная, декорированная в зеленых тонах, дамская гостиная была одним из немногих помещений в доме, которую Оливии Марч разрешили обставить на свое усмотрение. До этого комната была выдержана во вкусе былых времен, когда вес мебели указывал на достоинство и трезвый ум ее владельца. Позднее мода изменилась, и главным критерием стали статус и новизна. Однако вкусы Оливии были взлелеяны в годы Восточного периода, на который пришлась Международная выставка 1862 года, так что дамскую гостиную отличало изящество: наполненная мягкими оттенками с минимальным количеством мебели, комната эта в отличие от будуара миссис Марч дарила уют. Другая гостиная, расположенная внизу, была декорирована в розовых тонах. Розовыми были шторы, салфетки, драпировка камина и даже чехол на рояле. Не говоря уже об обилии жардиньерок, фотографий и бесчисленных безделушек.
