Мейси позвонила. Дверь отворила невысокая женщина и приветливо улыбнулась:
— Вы, наверно, мисс Доббс?
Мейси улыбнулась в ответ. Экономка напоминала ей воплощение настоящей бабушки: туго стянутые седые волосы, шерстяное платье цвета вереска, прочные черные башмаки.
— Доктор Дин позвонил мне из госпиталя и предупредил о вашем приходе. Такой милый молодой человек, не правда ли? Удивительно, почему он все еще холост. В конце концов, девушек вокруг хватает. Между прочим, он встречался с одной юной особой… Ой, простите, мисс Доббс, я иной раз как разболтаюсь! — Миссис Хикс проводила Мейси в гостиную. Из полукруглых окон открывалась обширная панорама Уэст-Хилла.
— Доктор Дин сказал, что вы знакомы с кем-то из друзей миссис Торп и желаете узнать о ее кончине. — Экономка внимательно разглядывала Мейси. — Я не стала бы обсуждать это с посторонними, но доктор Дин предупредил, что у вас важное дело.
— Да, миссис Хикс, хотя пока что я не вправе раскрывать детали.
Экономка кивнула и спрятала руки в складках передника, выдав не только свое беспокойство, но и — как подозревала Мейси — жгучее желание обсудить свою нанимательницу. Что ж, возможность ей представится.
— Скажите, миссис Хикс, дом уже выставлен на продажу? Ведь миссис Торп ушла от нас более двух месяцев назад.
— Они… то есть дети мистера Торпа от первого брака попросили меня остаться здесь и присмотреть за домом, пока его не продадут. Он только недавно выставлен, и началась вся эта бумажная волокита, знаете, куча формальностей. После того как… — Нижняя губа миссис Хикс затряслась, и Мейси быстро вынула из кармана расшитый носовой платок. — Простите, мисс. Мне было так тяжело, она там лежала…
— Так это вы обнаружили миссис Торп?
Экономка кивнула.
— Утром она долго не вставала, и я поднялась к ней. С тех пор как умер мистер Торп, в доме стало так тихо. И хотя он и был гораздо старше супруги, они всегда смеялись вдвоем. Бывало, увидят на окне две дождинки и тут же пари заключают: какая скатится вниз первой, а потом хихикают, — сказала миссис Хикс, сжимая в руках платок. — Миссис Торп спала очень чутко и всегда вставала рано, но в то утро она долго не выходила.
— Вы нашли ее в постели?
— Нет, она… — Миссис Хикс промокнула платком глаза. — Она лежала на полу, в гостиной. Там небольшая комнатка рядом со спальней. Миссис Торп любила сидеть у окна за чаем. Поднос остался на столе с вечера, а рядом лежала она.
— Когда вы подали чай?
Миссис Хикс взглянула на Мейси.
— Наверно, она сама его приготовила, потому что в тот день у меня был выходной. Миссис Торп часто обслуживала себя, если считала, что я слишком занята. Прислуги здесь всегда было немного. Уборкой занимаются миссис Синглтон и миссис Эйкрс. Они приезжают каждое утро из Старого города. Если хозяева принимали гостей, то вызывали повара и горничных. У меня в подчинении всегда были только двое.
— Миссис Хикс, знаю, вам нелегко говорить об этом, и все же, когда вошли в комнату в первый раз и, может быть, позднее, вы не заметили ничего странного?
— В тот момент мы все были так шокированы, но спустя какое-то время у меня закралась одна мысль.
Мейси придвинулась ближе.
— На подносе было накрыто на двоих: два ломтика солодового хлеба, пара сандвичей, две лепешки и пирожные. Но пили только из одной чашки. И я подумала, что мадам кого-то ждала, но гость не явился. Причем заметьте, в то утро она ни о чем меня не предупреждала. Видно, приняла яд и запила чаем с пирожными. Но как-то странно…
— Что именно, миссис Хикс?
— Временами она была такой чудачкой. Целыми днями просиживала в госпитале с солдатами. Бывало, говорю ей, мадам, вы слишком много работаете, а она в ответ: «Миссис Хикс, я должна все исправить». Как будто это она виновата в чужих страданиях. В городе ее любили, и во время прогулок мадам всегда останавливалась перекинуться с кем-нибудь словечком. Она никогда не была заносчивой. — Миссис Хикс помедлила, закусив губу. — Я знаю, как она горевала, когда скончался мистер Торп. Но мне никогда, никогда бы не пришло в голову, что мадам наложит на себя руки.
— Миссис Хикс, понимаю, вопрос довольно странный, но все же… вы действительно полагаете, что миссис Торп покончила с собой?
Экономка шмыгнула носом и уткнулась в платок. Видимо, преданность покойной хозяйке придала ей сил, и она выпалила:
— Нет, мисс Доббс. Нет.
— Как вы думаете, мог ли кто-нибудь желать ее смерти?
— Дети мистера Торпа, конечно, ревновали, но расправиться с ней? Нет, на это они бы не решились. Этой парочке на такое ума бы не хватило. Хотя они, несмотря на свое и без того приличное содержание, хотели заполучить и доставшиеся ей от мужа деньги, и собственность. Они явно наслаждались всей этой юридической кутерьмой вокруг наследства. Чувствовали себя важными шишками. Но все же, думаю, у миссис Торп не было врагов. А может, я ошибаюсь, раз кто-то решил отнять у нее жизнь. В несчастный случай я тоже не верю. Мадам была очень аккуратной женщиной, очень. Если вдруг простужалась, даже порошки не принимала. Конечно, в доме были лекарства, оставшиеся со времен мистера Торпа. Болеутоляющее. Доктор сказал, что его мадам и приняла. Не рассчитала дозу. Но я просто не в силах это представить.
Миссис Хикс потерла платком глаза и снова уткнулась в него носом. Мейси коснулась ее руки.
— Вы не покажете, где нашли миссис Торп?
Мейси стояла в светлой и просторной комнате. Легкий ветерок шевелил занавески на полуоткрытых окнах. Она жалела, что с момента смерти прошло так много времени: с тех пор в комнате явно не раз прибирались. Миссис Хикс показала ей, где обнаружила тело Розамунды Торп: между накрытым для чаепития столиком и канапе, повернутым под углом к окнам, откуда открывался прекрасный вид на крыши Ист-Хилла и Ла-Манш.
— Миссис Хикс, понимаю, моя просьба может показаться странной, но вы не позволите мне побыть здесь немного одной?
— Ну конечно, мисс Доббс. Здесь так необычно, правда? Сама не хочу ничего менять, хотя все здесь так и было при жизни мадам. — Миссис Хикс прижала платок к глазам. — Если понадоблюсь, я буду снаружи.
Мейси закрыла глаза и застыла в неподвижности, позволив чувствам слиться с еще витавшей в комнате аурой Розамунды Торп. Она ощутила легкое покалывание, словно кто-то нежно касался ее руки, собираясь поведать свою тайну, словно кто-то говорил: «Вот я — и вот моя исповедь». Мейси распахнула разум перед таившимися в стенах секретами и тут же почувствовала знакомое присутствие встревоженной души — она была родственна той легкой эмоциональной дымке, которая осталась после Шарлотты Уэйт и Лидии Фишер. Мейси уже предположила, что Филиппа Седжвик тоже чем-то была встревожена. Четыре утратившие покой женщины. Но что же могло быть причиной их тревог?
Мейси дышала глубоко и беззвучно, а в голове ее постепенно сформировался вопрос: «Что ты расскажешь?» И тут же в ответ перед глазами возникли картина, образ очертание, обретавшие форму и краски, подобно фотографии, погруженной в проявитель. Да, теперь она все видела. Мейси надеялась на экономку, которая сможет что-нибудь прояснить, и позвала ее.
