– Зато лом не требует перезарядки! – парировал Чимоданов.
Мошкин неловко зацепил стол Улиты и опрокинул чернильницу.
– Простите! – робко сказал Мошкин, испуганно глядя на
красную лужу, которая в лучших традициях ужастика растеклась по столешнице.
Улита великодушно махнула рукой.
– Разве мы на «Вы»? «Выки» с большой буквы меня пугают.
Может, сойдемся на «тыках»? – весело предложила ему ведьма.
Лицо Евгеши осветилось робкой улыбкой домашнего мальчика,
которого привезли на киностудию пробоваться на роль круглого сироты.
– Меф! Напомни мне завтра, чтобы я заказала крови!
Положительного резуса больше не надо. Он сразу выцветает. Переходим на
отрицательный, – лукаво продолжала Улита.
Евгеша попятился. Ната и Чимоданов продолжали спорить, не
отвлекаясь на мелочи. Они были почти одного роста. Приземистый, с
всклокоченными волосами Чимоданов и хорошенькая лукавая Ната.
– Кажется, эта парочка здесь приживется! – шепнула Мефу
Улита, кивая на Настю с Чимодановым. – А вот третий паренек уж больно робкий!
Жаль только, маленький еще! А то я таких люблю! Застенчивые – они самые
перспективные. В бойком-то нахале все на виду, глубины в нем, как в бачке
унитаза, а в застенчивом покопаешься – ну прям загашник папы Карло. Недаром
говорят: глуши водолазиков в тихом омуте! И вообще… динамит не продинамишь,
такое мое мнение.
* * *
Когда около половины третьего Буслаев вновь оказался в
приемной, он застал ее такой, какой она была прежде. Столы из ДСП, компьютеры и
безделушки – все исчезло. Похоже, руну пятого измерения восстановили.
Невыспавшаяся Улита, явившаяся прямо в ночной рубашке, с зеленоватой
питательной маской на лице, то и дело зевала. Аида Плаховна комфортно
расположилась в мягком кресле. На костлявых коленях ее стоял неизменный
бомжеватого вида рюкзачок. Здесь же под ногами путался Тухломон.
Увидев Мефодия, комиссионер кинулся лобызать ему ноги, но по
дороге передумал и ограничился тем, что смачно плюнул в кактус. Кактус
немедленно завял. Плевок же отрикошетил от стены и расплющенной серебряной
пулей упал у ног Мефодия.
– Ваша будущая мрачность пожаловали! Хотите сделочку? Я вас
научу пульками плеваться. Любого калибра. Количество боеприпасов равно
количеству слюны-с. Взамен много не попрошу-с! Всего-навсего малюсенькую такую
штучку! – засюсюкал Тухломон.
Однако развернуться в своем обычном духе ему не удалось.
Мамзелькина нетерпеливо кашлянула, и в следующий миг комиссионера размазало по
стене пластилиновым пятном.
– Что это было, доктор? Неужели тонкий намек, что молчание
золото? – уточнило пятно, укоризненно моргая лукавыми глазками.
Мефодий незаметно огляделся. Он смутно надеялся, что здесь
окажется и Дафна. Но, увы: ни Дафны, ни ее мрачного котика в резиденции мрака
он не обнаружил. Так почему-то всегда бывает: приходят все, кто угодно, кроме
тех, кого действительно ждешь. Мефодий приуныл. Судьба поворачивалась к нему
той своей частью, где нет пуговиц.
Арей коротко кивнул Мефодию и продолжал разговор с Улитой и
Мамзелькиной.
– Очередной курьер из нашей канцелярии отбыл в полночь! –
сказал он, отвечая на ранее заданный вопрос.
– Неужели живым? Нашпионил небось! И свидания не назначил,
паршивец! Никакой пользы! Головы таким рубить! – хмуро сказала Улита.
– А если нет головы? Или, напротив, одна голова? – влез
Мефодий, чей деятельный ум всюду искал неувязки и парадоксы.
Улита сделала ладонью движение, которое обычно делает нож
гильотины.
– Тогда сослать куда-нибудь! На маяк! На Лысую Гору гнобить
помидоры! – сказала она.
Арей невесело усмехнулся и начертил на пыльной полировке
символ. Под взглядом мечника мрака знак изменился. Если прежде он напоминал
птицу, то теперь заставлял вспомнить о раздавленном жуке. Мефодий понял, что
перед ним одна из рун скрытности. Теперь все, что прозвучит здесь, не покинет
пределов приемной.
– Свет его упустил. Жуткие Ворота не удержали. Он здесь, в
человеческом мире, – сказал Арей.
Мефодию показалось, что шеф озабочен. Лоб прорезала недобрая
складка. Уголки губ опустились.
– И где же он теперь? – как-то особенно пугливо и осторожно
произнося «он», спросила Улита.
– Странные вопросы ты задаешь. Неужели непонятно? –
поинтересовался Арей.
Улита отвела глаза, не выдержав его ироничного взгляда.
– Эй… А кто бежал-то? – спросил Мефодий, заставляя Арея
вспомнить о себе.
Однако ответ он получил не от Арея, а все от того же
Тухломона. Кое-как отлепившись от стены, тот подобострастно светофорил
поблизости выпуклыми глазками.
– Как кто? Бывший повелитель мрака-с! Та часть его духа, что
была заточена за Жуткими Воротами и охранялась стражем света, – голос Тухломона
верноподданнически дрогнул.
– Двуликий Кводнон, что ли? – легкомысленно спросил Мефодий,
заставив приемную тьмы содрогнуться. Длинная извилистая трещина прошла по
потолку. Рыцарские доспехи в углу покрылись рыжими хлопьями ржавчины. Солдаты
сорок второго римского легиона с картины, недавно присланной Лигулом,
повалились штабелями, точно вместо германских дротиков по их строю прошлись из
пулемета.
Улита, Арей и Мамзелькина воззрились на Мефодия с таким
непередаваемым выражением, что он мгновенно ощутил себя недоумком, который
притащил в дом артиллерийский снаряд и, пуская слюни, лупасит по нему
дедушкиным молотком.
– Говорила я тебе про черный язык! Остальные могут вякать, а
ты нет! Ты соображаешь, какие в тебе силы! Ты Буслаев! – набросилась на него
Улита.
– Извините! – сказал Мефодий.
– А что с ним разговаривать! Глупость не лечицца! Чирикнуть
струментом, и все дела! – мрачно сказала Аида Плаховна, наклоняясь, чтобы
поднять упавшую косу.
– На меня разнарядки не было! – поспешно напомнил Мефодий.
– Ничего. К нам и самотеком товарищи поступают. Самоволкой
дуба дають. За всеми не уследишь! Пущай контора потом отписывается, как и чего,
– успокоила его Мамзелькина. Слово «товарищи» прозвучало в устах менагера
некроотдела, как «товарышчччи», отчего приобрело особую хЫщность.
Однако Буслаев ощутил, что дальше ворчания дело не пойдет.
– Но разве дух Б.К. (на этот раз Мефодий был
предусмотрительнее) находился в плену у света? – спросил он.
