– Не тебя, а крыльев жалко! Ты не представляешь, сколько
отхватил Тухломон, когда притащил два шнурка с золотыми крыльями! Вот ведь
скотина! Все же знают, что крылышки-то не он у света оттяпал, а ты! Ты
расправилась со златокрылыми, а он только шнурочки сорвал! – завистливо сказал
суккуб. – А теперь эти двое бескрылых стражей небось шатаются где-то здесь, в
человеческом мире.
– Откуда ты знаешь? Я думала, они вернулись в Эдем, –
сказала Дафна растерянно.
– Вернуться в Эдем без крыльев? Опозоренными? Исключено! –
хихикнул Хнык. – Мне тут приятели говорили, что встречали эту парочку где-то в
городе. Ходят и ищут кого-то. Кого ищут, не знаешь?
– Представления не имею, – сказала Даф. Ей захотелось еще
раз превратить суккуба в гусеницу и на этот раз уже не вытаскивать из-под
автобуса.
– И правильно. Меньше знаешь – быстрее растешь по службе, –
согласился Хнык. – Так что наша сделка? Крылья в обмен на верность Мефодия?
А-а-а? И никакой ревности, нюня моя! Никогда! Хотя, говорят, ревность –
бесплатное приложение к любви. Любители халявы ее ценят.
– Нет! – сказала Даф.
Суккуб не слишком огорчился. Легкомыслие в нем перевешивало
интересы дела. Вздохнув для приличия, он уставился на ладони, выбирая, какой
почесать нос. Мужская волосатая лапа его не устроила, он выбрал тонкую женскую
и остался доволен своею распорядительностью.
– Ну на «нет» и суда нет. Хочешь лишиться всего остального?
Вечности и флейты? Значится, ни себе, ни духам тьмы? Что ж, мы еще вернемся к
этому разговору. А пока разреши преподнести тебе подарок! Он ни к чему тебя не
обязывает! Никаких сделок – просто подарок!
– Я не принимаю даров у мрака! – отказалась Даф.
Хнык быстро выдернул из петлицы мак и насильно сунул Дафне в
руку.
– Умоляю, нюня моя! Не надо глупить! Я же так, от кипения
благородной души, без костей и рысти! – сказал он, сжимая Даф пальцы сильной
мужской лапищей.
– Чего-чего? – опешила Дафна.
– Ну бескорыстно!.. Избавиться от цветка ты всегда успеешь.
А пока приколи к одежде и запомни. Красный цвет мака – тебя любят, и все в
шоколаде. Поводов для волнения нет. Розовый – легкое охлаждение, вызванное
новыми эмоциями, магией и тырыпыры: уже надо начинать волноваться, но жить пока
можно. А, дуся! Тонкость-то какая, я млею!
И Хнык, крайне довольный, расцвел половинчатой улыбкой,
которая в равной степени могла принадлежать и крутому положительному чубрику из
фильма о государственной границе и победительнице конкурса красоты.
– Пык, нюня моя! – сказал он и кокетливо дотронулся до
кончика носа Даф наманикюренным пальчиком. Депресняк махнул лапой, но, увы,
опоздал.
– Дальше внимание! – продолжал суккуб. – Синий – цвет скуки.
Он означает, что ты надоела. Увы и ах, все через это проходят. Мало кому
известно, что и на ту сторону есть путь… Это, стало быть, следующий градус
после розового. Мак коричневый – цвет презрения. Желтый – измены. Черный –
ненависти, такой, что прям в клочья. Р-рр!.. Ну до этого, дуся, надо полагать,
дело у вас не дойдет. Хотя страстишки-то у лопухоидов разные бывают! Порой
красно-черный, черно-красный!.. Прям так мигает, что замучаешься. Не подрамшись
– не помиримшись!..
– Перестань! – сказала Даф, отворачиваясь. Слишком уж
откровенно кривлялся суккуб.
– Цветочек работает круглосуточно. Не вянет. Не требует
батареек, поливки и удобрений. В огне не горит, в спирте не тонет: ты всегда
будешь знать, как относится к тебе тот, кто рядом.
– Мне не нужны артефакты мрака! – разглядывая мак, с
сомнением произнесла Дафна.
Суккуб мелко захихикал. Он хорошо умел улавливать нюансы.
Даф почудилось, будто внутри у него гремит сухой горох.
– Какие арты? Какие факты? Я тебя умоляю, нюня моя, не смеши
человечество! Это так, безделка, милая ерундовинка!.. Захочешь – выбросишь. Я ни
на чем не настаиваю. А теперь, извиняюсь, у меня свидание. Некий работник
министерства собирается отдать эйдос за встречу со своей первой студенческой
любовью!
– А что за любовь? – спросила Даф.
– А-а, ничего особенного! Пустоватая такая девица с зубами и
ногами, – сказал суккуб с таким презрением, будто иметь зубы и ноги было чем-то
предосудительным. – Интересно, он хотя бы поинтересуется, почему она не
изменилась за тридцать лет? Кстати, оригинал с внуками и двумя собаками живет
от него в трех улицах, но не представляет для нашего друга никакой ценности.
Мечты, мечты! Порой они стоят больше, чем явь. Ну я полетел на крылышках любви!
Не упусти Мефодия, нюня моя!
– Не упущу! – под нос себе сказала Даф.
– Твоя любовь – уж поверь мне на слово – на сопельке висит,
волоском укрепляется! Нужна будет моя помощь – только свистни! Крылышки – и я
твой!
– Нет! – твердо сказала Даф.
Суккуб сложил пальцы кольцом и посмотрел на Дафну сквозь
дырочку.
– Так и быть! Дам тебе совет! – сказал он великодушно. – Настолько
же хороший, насколько бесплатный. Когда мак станет коричневым или желтым, ты
еще сможешь вернуть ему прежний цвет и вместе с ним любовь Мефодия. Что,
интересно?
– Как? – невольно спросила Даф.
Хнык воровато огляделся.
– Достаточно будет окропить мак кое-чем алым! – сказал он
громким шепотом.
– Алым?
– Именно, нюня моя! Алым! А что может быть алее крови
смертного? Только кровь светлого стража!
– Я не стану никого убивать! – с презрением сказала Даф.
– А никого убивать и не надо. Вполне хватит крови из твоего
пальца. А когда мак вновь станет красным, приколи его к рубашке Мефодия около
ворота. Не будет рубашки – сойдет и майка. Ну мне пора, светлая! Чмоки-чпоки!
– Чмоки-чпоки! – невольно улыбаясь, повторила Даф.
– Не скучай! Я тебе как-нибудь приснюсь! Пока-пока, сладкая!
Суккуб кокетливо пошевелил пальчиками. Даф поежилась.
Увидеть суккуба во сне – недобрый знак. Сон – их стихия. Во сне они выпивают
силы и душу.
– Я сама тебе приснюсь, мой сладкий! – сказала Даф, не
оставаясь в долгу.
