Мефодий открыл дверь и выглянул, ощутив, как его лицо
пронизало экран пятого измерения и вышло в реальный мир. Ощущение было
странное. Его тело осталось где-то там, позади, в бесконечности, на расстоянии
Вселенной от головы. Но голова, не ощущая подмены, жила, моргала и получала
впечатления. От ужаса можно было тронуться. Именно поэтому завсегдатаи
резиденции мрака предпочитали проскакивать завесу пятого измерения с разбегу.
То, что Мефодий увидел, было неутешительно. Прямо напротив
входа стоял микроавтобус с затемненными стеклами. Трое мужчин, одетых в форму
дорожных рабочих, топтались у открытого канализационного люка, почему-то не
очень спеша спускаться вниз.
Мефодий вернулся в резиденцию и машинально провел рукой по
шее, убеждаясь, что все его части тела вновь собрались воедино.
– Улита, почему ты думаешь, что с ними что-то не так? –
спросил Мефодий.
– Я не знаю, сколько платят дорожным рабочим, но сомневаюсь,
чтобы они могли позволить себе ковырять асфальт в кожаных ботинках стоимостью в
пятьсот баксов. К тому же не совсем понятно, зачем им пистолетики итальянского
производства? От крыс отбиваться? Нет, это мальчики Самцова! – заявила Улита.
– А если через черный ход?
– У черного хода еще двое. Правда, уже не такие модные, –
сладко сказала всезнающая ведьма.
– И давно они там?
– Часов с трех, – произнесла ведьма, сваливая пергаменты к
себе на стол.
– Меф, мальчик мой! Иди сюда! – окликнул из кабинета Арей.
Мефодий заглянул к нему. Арей, развалясь, сидел в кресле и
ковырял в зубах ножичком для бумаг.
– Вы меня звали?
– Мне вот что пришло в голову. Как только мы сотрем руну,
здесь будет жарко. Выстрелы, крики, суета. Дешевый, конечно, вестерн, но тебя
могут убить. Ты, увы, смертен, – сказал мечник мрака.
Мефодий уставился на заляпанное соусом пятно на стене,
которое своими очертаниями напомнило ему вдруг Австралию.
– Тогда не стирайте руну, – сказал он.
– Разумеется, мы могли бы позвать Мамзелькину и выкосить
неприятности под корень. Но это было бы слишком неинтересно. Мрак так не
действует. Мы мгновенно потеряли бы уважение всех существующих канцелярий. И
потом, мне будет забавно еще раз поговорить с Самцовым…
– Понимаю. Нас могут убить, а вы, кажется, даже не
собираетесь и пальцем пошевелить, – сказал Меф.
Арей укоризненно поцокал языком.
– Как раз собираюсь. Поверь, я буду шевелить всеми – на
руках и ногах… Но подумать все же стоит. Ты можешь окончательно стать одним из
нас, обрести бессмертие и ничего не опасаться. Решайся! Улита, дай ему
пергамент и все что нужно!
Ведьма, невесть как оказавшаяся рядом, протянула пергамент,
перо и ржавую иглу.
– Ты знаешь, что нужно делать. Ткни себя в жилу и можешь
писать. Ранку я задую, – сочувственно сказала она.
Но Меф не смотрел на Улиту. Он смотрел на Арея, который,
задумчиво покусывая губы, постукивал пальцами по столу. Второй раз Мефа
вынуждали так явно: это было давление, причем давление грубое, а давления он не
переносил.
– Форма заявления не имеет решающего значения, – сказал
Арей. – Мы не придираемся к условностям. Впрочем, если не хочешь думать, могу
продиктовать. Пиши: «Я, Буслаев Мефодий Игоревич, передаю свой эйдос на
сохранение барону мрака, мечнику Арею, обязуясь как в этой жизни, так и в
следующей служить ему…»
Мефодий вспомнил нежный наклон шеи Даф. Если он подпишет,
это навеки разделит их.
– Нет, – тихо сказал он.
– Заметь: на сохранение. Это не совсем одно и то же, что
продажа. Взятое на сохранение, как и сданное в ломбард, теоретически вернуть
можно, а вот проданное и подаренное – нет, – пояснил Арей и как ни в чем не
бывало продолжил: – «…выполняя всё, что Арею угодно будет мне поручить. При
этом, отдавая на сохранение эйдос, я оговариваю себе следующее: бессмертие,
здоровье, неуязвимость для всех видов оружия (отметь!), свободу от угрызений
совести, в будущем неотразимость для женщин, а также…»
– Нет! Я не готов! – повторил Мефодий уже громко.
Арей усмехнулся.
– Обстоятельства порой вынуждают решать быстрее. Если ты
сегодня схлопочешь пулю, то сомневаюсь, что твой эйдос попадет в Эдем. Он
окажется в Тартаре уже без всяких скидок и ослаблений режима. Решай!
«Дафна! – мысленно позвал Мефодий. – Дафна!»
Он знал, что, когда зовет Дафну, даже Арей не в состоянии
его подзеркалить. Но Дафна не откликнулась. Она не могла пробиться сквозь
окружавшую их черноту.
Мефодий посмотрел на иглу и на пергамент, покосился на
выжидавшую Улиту, мрачного Арея и, решившись, покачал головой.
– Нет! – сказал он. – Не давите на меня, или я уйду и будете
давить на пустоту!
Тотчас ему стало ясно, что не нужно было этого говорить, но
слова уже вылетели и более того – достигли цели.
На губах у Арея выступила зеленоватая пена, и жилы, толстые
как канаты, стали набухать на лбу. Но это продолжалось лишь мгновение, потом
Арей обмяк и расслабился. Он умел брать себя в руки.
– Что ж, – произнес барон мрака. – Я лишь хотел как лучше.
Поверь, я бы сумел сохранить твой эйдос лучше, чем Лигул. Возможно,
когда-нибудь ты бы даже получил его назад… Вскоре заварится каша, и никто не
знает, как и что будет. Я могу предсказать движение одного бильярдного шара, но
не могу предсказать траекторию всех, особенно задетых случайно.
– Я не боюсь, – сказал Мефодий. – Но как быть с Натой,
Чимодановым, Мошкиным? Их же тоже могут убить. А Даф?
Арей пожал плечами.
– Даф не грозит абсолютно ничего. Во всяком случае,
лопухоидов ей бояться нечего. А вам четверым могу только посоветовать быть
осторожнее. Держитесь поближе ко мне и к Улите. И не забывайте руны, которые вы
зубрили весь день… – заметил он.
Когда Арей вновь уткнулся в бумаги, Мефодий вышел в приемную
и выглянул за дверь, вновь ощутив неприятное отделение головы от тела. Он
увидел, что к микроавтобусу присоединился темный внедорожник. К внедорожнику от
перекрестка подбежал гаишник, но водитель, не выходя из машины, быстро показал
ему корочку, и гаишника как ветром сдуло. Некоторое время спустя заднее стекло
внедорожника опустилось, и Мефодий увидел в нем троих мужчин. На асфальт
бросили окурок, и затемненное стекло вновь заскользило вверх.
