– Ты ведь слышал что-то? Отвечай!.. – потребовал барон
мрака.
– Голоса. Много голосов.
– Поющих?
– Да. Они хотели, чтобы я лег на плиты и…
– Присоединился к ним? Нырнул в пустоту, где больше ничего
нет?
– Да.
– Так и есть… Хор тысяч эйдосов! – глухо произнес Арей,
отворачиваясь.
– Чьи это эйдосы?
– Эйдосы, захваченные Кводноном. Его дарх разбит, но он
сохранил над ними власть. Хотел бы я понять, где именно… – начал Арей, но
внезапно замолк, всматриваясь в плиты.
Барон мрака опустился на корточки и легко отбросил плоскую
бронзовую крышку люка с выступающим кольцом. В узкой каменной щели Мефодий
увидел Чимоданова. Его голова с торчащими волосами была почти вровень с полом.
Белое лицо застыло как маска. Глаза пусто смотрели прямо перед собой. Они не
видели ничего и никого.
Даф негромко вскрикнула.
– Он мертв, да?
Арей коснулся двумя пальцами шеи Петруччо.
– Нет! – сказал он. – Не мертв. Но жизнью я бы это тоже не
назвал.
– Вытащите его! – попросил Мефодий. – Пожалуйста!
Он сообразил, что Чимоданов, родившийся с ним в один день,
находится под властью того же хора эйдосов и их повелителя.
Арей наклонился. Мефодий увидел, как напряглись его мышцы.
Окаменел рот. Однако тело Чимоданова так и осталось в трещине, не сдвинувшись
ни на сантиметр.
– Не могу! – сказал Арей, вытирая залитое потом лицо. –
Попробуй ты, светлая!
Даф потянула из рюкзака флейту. Она знала пару подходящих
маголодий, возможностей которых хватило бы, чтобы жонглировать железнодорожными
вагонами. Но теперь звуки отрывались от флейты напрасно. Чимоданов так и
остался в трещине.
Виновато посмотрев на Арея, Дафна опустила флейту.
– Скверно, светлая. Тебе тоже не повезло. Извлечь его из
трещины невозможно – ни мертвым, ни живым. Утешает одно – пока он здесь, в этой
щели, для него не существует ни смерти, ни времени… До тех пор, пока Кводнон не
призовет его… – сказал Арей.
– Выходит, Б.К. вселится в него? – пугаясь своего вопроса,
спросил Мефодий.
– Возможно… – протянул Арей. – Лучше бы оно так было. Но
только что у меня возникло одно нехорошее предположение.
Он встал. Всмотрелся в плиты.
– Вам не кажется странным, что люк расположен так далеко от
центра подвала? А? В чем смысл?
Остановившись у люка, где томился бесчувственный Чимоданов,
барон мрака сделал два крупных шага в сторону и мечом, возникшим вдруг у него в
руке, ударил по плитам. Мрамор брызнул осколками. После полудюжины ударов Арей
наклонился и стал разгребать камень. Неожиданно Мефодий разглядел под осколками
блестящее кольцо.
Арей потянул за него. Крышка люка с готовностью уступила.
Даф, стоявшая рядом с мечником, увидела узкую щель. По камню ползли розовые
тени. Книзу трещина сужалась, и уходила совсем узким, едва ли не со спицу
отверстием. Где-то очень глубоко все заканчивалось красной точкой, похожей на
тлеющий уголь.
– Такой же люк! – буркнул Арей, возвращая крышку на место. –
И если я прав, вот там, – он ткнул коротким пальцем, точно очерчивая
треугольник, – должен быть еще один. В этом я и собираюсь убедиться.
Несколько ударов мечом – и третий бронзовый люк плоским
глазом уставился в потолок.
– Выходит, здесь три прохода к Жутким Воротам? – спросила
Даф недоверчиво.
Арей покачал головой.
– От этого утверждения до истины – два века пешком с
верблюдом на плечах… Ни один из трех этих люков не имеет выхода к Жутким
Воротам. Это всего лишь усиливающая фигура, – медленно и веско произнес он.
– А где главный люк? – спросила Даф.
Плита под ней задрожала мелкой панической дрожью. Даф
уставилась под ноги. Она находилась как раз в центре треугольника.
Даф поспешно отскочила к лестнице. Ее догнал хохот Арея.
– В трех крайних трещинах, если я все верно понимаю, должны
оказаться три наших новых ученика, – сказал он. – Их роль в том, чтобы усилить
магию и, когда будет необходимо, отдать свои силы Кводнону…
– А в центре? В люке, имеющем выход к Жутким Воротам? Кто
должен быть там? – спросил Мефодий, с тревогой глядя на трясущиеся плиты.
Арей не ответил. Только умехнулся угрюмо. Повернулся и стал
подниматься по ступеням.
Глава 13
Овощ – это несостоявшийся фрукт
Улита слезла с мотоцикла.
– Ну что, прокатились мы, конечно, с ветерком. Хотя
реактивное помело на Лысой Горе способно и на большее, – сказала она,
поощрительно похлопав Эссиорха по кожаному плечу.
– Бред! Что за радость – сидеть на сучковатой подметалке! –
ревниво произнес Эссиорх.
– Ну-ну! – милостиво сказала Улита. – Звиняйте, вьюноша! Я
забыла, что в присутствии ценителя сусликов хвалить хомячков кощунственно.
Поговорим лучше о нашей большой и светлой любви. Что ты испытываешь, когда с
красивой девушкой едешь на мотоцикле?
– Беспокойство. Что ты отпустишь руки и грохнешься. Или я с
тобой не сумею войти в поворот, – признался Эссиорх.
Улита разочарованно вздохнула. Она явно рассчитывала на
другой ответ.
– Не бойся. Не отпущусь. Твоя спина широкая, как диван. А у
меня к диванам любовь до гроба, – заверила она Эссиорха.
– Вот именно, – буркнул тот сердито. – Только имей в виду,
что мотоциклистов надо держать за пояс. Их не цапают за спину, не щекочут и не
виснут на шее во время двойного обгона по встречке. И уж тем более им не
закрывают ладошками глазки и не дуют в ухо во время левого поворота!
– Фу, какие мы противные! Готовимся к конкурсу зануд? –
поморщилась Улита. – И вообще надоел мне твой мотоцикл! Ты кого больше любишь:
меня или свою железку?
Вместо ответа Эссиорх нежно погладил мотоцикл по седлу.
– Лучше б я не спрашивала! Ты что, соврать не мог? –
вздохнула Улита.
– Нам врать не положено! – важно отвечал хранитель.
