Они стояли возле ресторанчика быстрого обслуживания «Общий
Питт» и ждали, пока к ним присоединятся Даф с Мефодием и Мошкин с Натой. Им
пришлось поехать на метро, так как мотоцикл, по заявлению Эссиорха, был не
резиновый. Таков был приказ Арея – покинуть резиденцию мрака и не появляться
там как можно дольше. Сам Арей с мечом наголо караулил вход в подвал. Он
поклялся, что зарубит первого, кто попытается туда сунуться. Тогда Улита и
додумалась вызвать Эссиорха. Она никогда не отказывалась от возможности весело
провести вечерок.
Наконец появилась и недостающая четверка. Мефодий шел с Даф,
а Мошкин с Натой. Дафна нет-нет, да посматривала на Нату с беспокойством. Пока
они добирались в метро, та не теряла времени даром. Мошкин был уже приручен как
комнатная собачка. И это при том, что Ната пока великодушно не использовала
против него магию, а прибегала лишь к наработкам личного очарования. Таких наработок
у нее было немало: быстрое прикосновение, мимолетная улыбка и, наконец, игра
«холодно—горячо». Суть этой завлекательной и смертоносной игры состояла в том,
что Ната то приближала Мошкина к себе, даря ему столько нежного внимания, что
того заклинивало от собственной значимости, то внезапно полностью переставала
обращать на него внимание, так, что Евгеша ничего не понимал и вертелся на
месте, как флюгер.
Даф ощущала, что Мефодий заинтересован. Хотя он как будто не
смотрел на Нату, на вопросы Дафны отвечал невпопад, а один раз она заметила,
что он разглядывает отражение Наты в стекле вагона.
«Сравнивает! – подумала она с досадой. – Меня с ней!»
Она испытала большое желание достать флейту и сделать так,
чтобы Вихрова вышла из вагона прямо посреди тоннеля, с дождем осколков. Мак,
спрятанный в кармане, обжег ей бедро предупреждающим жаром. Дафне захотелось
посмотреть, какого он стал цвета, но усилием воли заставила себя остановиться.
Депресняк дружелюбно замурлыкал и потерся шершавой мордочкой
о ее щеку. Приливы нежности у этого хмурика случались так редко, что Даф
оттаяла, и настроение у нее улучшилось. К моменту, когда они присоединились к
Эссиорху и Улите, оно было уже таким хорошим, что, заметив, как ее хранитель
рассеянно разглядывает висящее над стойкой меню, она задиристо шепнула ему:
– Что? Снова без денег? Ищешь неудачливую куриную ногу и
неудачливый стакан кофе?
Эссиорх кивнул.
– И как?
– Не все так плохо. Видишь ту брюнетку?
– Нервную такую? В красном?
– Угу. Брюнетки обожают красное… Но не в том дело. Не далее
как позавчера она сказала подруге: Варя, будь я проклята, если хоть раз поем
после шести. А сейчас знаешь сколько времени?
– Без двух минут шесть, – сказала Даф, посмотрев на часы над
входом.
– Точно. Ровно через две минуты я лишу эту дамочку всех
тарелок, которые она сейчас ставит на поднос. Согласен, это сурово, но другого
выхода нет. Уверен, комиссионеры уже взяли ее клятву на карандаш! – сказал
Эссиорх и, как католический патер, возвел глаза к потолку.
– Да. С такой хваткой ты голодным не останешься! – сказала
Дафна, с жалостью глядя на брюнетку, которая, стоя уже у кассы, в превкушении
ужина вооружалась вилкой, ложкой и ножом.
– Какой нынче курс на битых? – ревниво спросила Улита,
заметив, что Эссиорх и Даф о чем-то шепчутся.
– Чего? – не понял Эссиорх.
– Раньше вот было: за одного битого – двух небитых дают! А
сейчас?
– А сейчас не дают. Дуэли запрещены, оружие тоже, и
Лермонтов с Мартыновым разрулили бы вопрос парой затрещин, – сказала Даф.
Мошкин, стоявший в очереди первым, тем временем уже донимал
девушку у кассы.
– Я картофель фри не хочу? Нет? И пирожка с вишней не хочу?
И вы тоже не хотите? А если я вас угощу?
Девушка вежливо улыбалась. У Дафны внезапно создалось
впечатление, что Мошкин совсем не такой нерешительный тюфяк, каким хочет
казаться. Это у него такая защитно-провоцирующая поведенческая модель. Типа «я
бедный несчастный тигр, у которого нет сил. Подойди ко мне, овечка! Я не боюсь
тебя, нет? Спасибо, овечка!.. А я завтракал сегодня, ты не видела?»
Вскоре они уже сидели за длинным столиком. Ната, как
показалось Даф, специально уселась так, чтобы оказаться напротив Мефодия.
Окончательно прирученного Мошкина она тоже, впрочем, держала в поле зрения.
«Все правильно! Контроль и учет!» – подумала Даф.
Депресняк с ее плеча куда-то исчез, и у нее было сильное
подозрение, что он пробрался на кухню. Пока Даф размышляла, каким образом его
оттуда выкурить, за ее спиной послышались шум и крики.
В другом конце «Общего Питта» уже знакомая ей нервная
брюнетка била сумочкой плешивого молодого мужчину, заподозрив его в похищении
тарелок с подноса. Тот неумело защищался. Изо рта у него капустной мочалкой
свисал салат. Подбежавший охранник не стал разбираться и выставил обоих на
улицу.
– И это тоже к лучшему? – шепнула Даф Эссиорху.
– Разумеется.
– Почему это?
– Не надо было прогуливать уроки! – сказал хранитель,
укоризненно указывая на Даф нанизанной на вилку котлетой. – Ссора в кафе –
прекрасный повод для знакомства… Интуиция подсказывает мне, что двадцать четыре
года спустя их сын Миша уедет в Канаду и запатентует моющее средство для
бумажных денег. Бывают, знаете ли, очень грязные бумажки. Печатать новые –
лишние хлопоты. А так помыл, и все дела.
– А почему именно в Канаду? В России нет грязных денег?
– Тебе не понять. Карма имени – отдельная наука. Ее проходят
только в аспирантуре, – пояснил Эссиорх и великодушно придвинул Даф трофейный
стаканчик с кофе.
Тем временем Ната, задорно посматривая на Даф, продолжала
охоту за Мефодием.
– Меф, а Меф! Чувствуешь ли ты за меня ответственность? –
допытывалась она.
– С какой радости?
– Ну как же? Ты ведь старше меня на сколько-то там минут.
Значит, если мы куда-нибудь пойдем вдвоем и со мной что-то случится – ты будешь
отвечать.
– Обязательно. Прям уже бегу и отвечаю! – заверил ее
Мефодий.
– Ну вот и славно! А Дашеньке сколько лет? Двенадцать-то
есть? – продолжала Ната, переводя взгляд на Дафну.
– Восемь с половиной, – отвечала Даф вежливо.
– В самом деле? – удивилась Ната, поднимая брови. – О, какая
большая девочка! Я бы тебе больше восьми ни за что не дала.
