– Да. Александр от нее ничего не скрывал, – сказал Иосиф. – С матушкой у него всегда были очень доверительные отношения.
– Это правда, – посмотрел на Воловцова Юлий. – Наша матушка часто покрывала его, когда Александр поздно возвращался домой, тайком от отца давала ему деньги. А когда на нашей даче в Филях у нее пропал браслет и оказалось, что это Александр взял его и продал, чтобы как-то «представительствовать» перед Смирновой, с которой он занимался тогда немецким языком, матушка простила его и отцу, когда он вернулся с завода, ничего не сказала…
– Ну ты и глупец, братец, – зло посмотрел на Юлия Иосиф.
– Зря ты так, – обиделся на брата Юлий. – Господин следователь же сказал, что он просто хочет помочь установить истину. А истина в том, что Александр не убивал. У него просто не было причины убивать матушку и сестер. Ведь так? – с надеждой посмотрел он на Воловцова.
– Совершенно верно, – кивнул для пущей убедительности Иван Федорович. – Установить истину – моя главная цель. Поэтому скрывать от меня какие-либо события в вашей жизни и жизни Александра, право, не стоит…
– Ты лапоть, братец, – повторил Иосиф. – Где ты видел судебных следователей, которые бы «просто хотели помочь»? Их главная цель – найти преступника. Изобличить его. А кто он будет – Гаврилов этот или наш брат Александр, им без разницы…
– Разница есть, – возразил Иосифу Воловцов. – Мне важно найти и изобличить подлинного преступника, а не того, кто просто попадется под руку и на коего укажут косвенные улики. Как я вам уже сказал, на вашего брата Александра, равно как и на Ивана Гаврилова, никаких прямых улик у следствия не имеется, и мне важны в этом деле все детали и нюансы, даже самые незначительные на первый взгляд, которые могли бы хоть как-то пролить свет на это запутанное дело. И ваш брат Юлий совершенно прав, что рассказал мне про случай с браслетом Юлии Карловны, который, – судебный следователь хотел сказать «похитил», но потом передумал и нашел более мягкую форму для сего факта, – без спросу взял Александр и продал скупщику. Тот факт, что она ничего не рассказала про сей инцидент Алоизию Осиповичу, говорит лишь о том, что у Александра, случись с ним нечто подобное, убивать Юлию Карловну не было бы никакого резону. Коли она покрыла его один раз, то, скорее всего, покрыла бы и в другой. И рассказ вашего брата Юлия, поверьте, более на пользу Александру, нежели ему во вред.
Это высказывание далось Ивану Федоровичу весьма нелегко. На самом деле думал судебный следователь по наиважнейшим делам совершенно иначе. То, что Александр уже залезал в семейную казну, преследуя свои личные интересы, говорило не в его пользу – вряд ли это воровство было единственным в его жизни. Кроме того, это означало, что он вполне мог похитить семьсот пятьдесят рублей из злополучного ящичка с деньгами, и Юлия Карловна на этот раз уже не собиралась покрывать его перед Алоизием Осиповичем. А может, обнаружив пропажу, она даже пригрозила сыну, что все расскажет отцу, которого Александр очень боялся.
Но разве возможно за это убить?
По дороге на вокзал, благо, Губернаторская улица начиналась прямо от железной дороги, Иван Федорович не раз задавал себе подобный вопрос. И не находил ответа. Помалкивал и внутренний оппонент.
Значит, это все-таки Александр убил мать и сестру Марту и навсегда покалечил Ядвигу? Но как, черт подери, это доказать?!
Глава 9
Рупь на опохмелку, или Убийца вполне известен
Дом Стрельцовой – угловой. Боковым фасадом он выходит на Хамовнический переулок, но парадный вход у него со стороны Божениновского переулка. Имелся у дома и черный вход, выходивший во двор позади Хамовнического переулка, куда пятнадцатого декабря прошлого года Александр спровадил девочку Настю, заигравшуюся с Ядвигой. Но сначала он отослал из дома слугу – Василия Титова.
Зачем он выслал из квартиры посторонних для его семьи людей? Чтобы было сподручнее убивать мать и сестер?
Но где мотив этих убийств?
Конечно, если бы Александр был личностью неуравновешенной, склонной к вспышкам внезапной ярости, было бы проще объяснить его поступок. Вспылив и не отдавая себе отчета в совершаемых действиях, он, горя бешеной яростью, зарубил бы колуном мать и сестер. Потом, придя в себя и ужаснувшись от содеянного, он испугался и придумал человека в черном полупальто с бритым затылком и приподнятыми плечами. Но Юлий и Иосиф показали, что голову Александр не терял никогда и ни при каких обстоятельствах. И всегда добивался поставленной цели – двигался к ней настойчиво и упорно, без истерик и прочей нездоровой эксцентрики. Стало быть, ум его холодный и расчетливый.
А сердце? Оно тоже было столь же холодным?
Судя по тому, что он ни разу не подошел к трупам матери и сестры, и сердце его оставалось ледяным.
«Пожалуй, такой человек не мог как-то вдруг убить мать и сестру», – подумал судебный следователь по наиважнейшим делам, спускаясь по ступенькам коляски, доставившей его к дому Стрельцовой. Подошло время согласно его плану опросить служанку доктора Бородулина и самого доктора.
А потом, откуда у Александр Кара взялся этот колун? Не побежал же он после того, как отослал из квартиры девочку Настю и семейного слугу Василия Титова, поздним вечером в сарай, чтобы в темноте разыскивать колун, а потом тащить его через весь двор, сени, прихожую, совершенно не опасаясь, что его кто-нибудь заприметит?
Что это значит?
А из этого следует, что колун был припасен им загодя. И преступление готовилось тщательно, а не было спонтанным. Но мотив?! Без мотива не совершается ни одно преступление. Ибо причина для свершения противузаконного злодеяния имеется всегда. Конечно, она не всегда лежит на поверхности, но, докопавшись до мотивов преступления, всегда легче потом найти и преступника. Если, конечно, преступник не «маниак», как, к примеру, этот Габдрахман Нурмухаметов. Впрочем, ежели копнуть поглубже, то мотивы имеются и у «маниаков». Только внутренние, психологические. Выискать их потруднее, а оттого и раскрываемость преступлений, совершенных умственно отсталыми, значительно ниже, чем совершенных людьми здоровыми. Особенно если преступления носят разовый характер. И все же мотив преступления отыскать вполне возможно…
Дворник Федор появился как нельзя кстати.
– День добрый, – поприветствовал его судебный следователь.
– И тебе не хворать, – не очень галантно отозвался дворник. Впрочем, ожидать галантности от дворников – это все равно что услышать словесную тираду от немого гражданина. Или немой гражданки…
– А скажи-ка мне, братец, – спокойно принял обращение на «ты» Воловцов, – помнишь ли ты, что случилось в квартире Кара в декабре прошлого года?
– А то! – поднял на Ивана Федоровича мутноватый взгляд дворник Федор. Было похоже, что он принял вчера на грудь изрядное количество водки, а сегодня еще не имел возможности опохмелиться. – Пошто же мне не помнить такое происшествие, ведь оно на моем участке произошло.
