– Да когда вам будет угодно, господин Кара, – ответил ему Прибытков. – Хоть завтра. Только не приходите слишком рано, поскольку по утрам у нас общий врачебный обход…
– И я благодарю вас, господин профессор. – Голос Кара-младшего звучал глухо, как из пустой бочки. – Вы поистине осчастливили нас с отцом столь радостной вестью…
Он попытался улыбнуться, но лицо его лишь судорожно дернулось. Профессор Прибытков еще почти с четверть часа отвечал на вопросы Алоизия Осиповича, после чего откланялся и покинул квартиру Кара. Когда за ним закрылись парадные двери дома Стрельцовой и слуга Кара Василий Титов накинул на них крюк, Прибытков еще какое-то время постоял на крыльце, вдыхая воздух, делавшийся к вечеру прохладным, а потом направился к дому своей обычной размеренной походкой…
Доктор Бородулин встретил Александра, как ему показалось, настороженно и во все время их недолгого разговора как-то странно посматривал на Кару-младшего, как будто ожидал от него какой-либо неприятности. Так ведут себя люди, попавшие по какой-либо надобности в психиатрическую клинику и идущие по коридору, по которому разгуливают душевнобольные граждане, способные выкинуть в любую секунду все, что угодно…
На вопрос Александра, знает ли Бородулин, что Еличка пошла на поправку, доктор коротко кивнул и ответил:
– Знаю.
– Откуда? – спросил Александр.
– Мне сказал профессор Прибытков.
– А когда он это вам сказал?
– Сегодня вечером, – последовал ответ.
Александр поежился, будто ему вдруг стало холодно, а потом задал еще один вопрос:
– И что вы об этом думаете?
– Такое в медицинской практике случается, – неопределенно ответил Бородулин. – Хотя и крайне редко….
– И она полностью поправится? Станет полноценным человеком? – снова поежился Александр.
– Не исключено, – сказал доктор. – Исцеление идет такими темпами, что надежда на полное восстановление всех функций организма вполне реальна. – Он посмотрел прямо в глаза Александра и добавил: – Тем более что организм у нее молодой и он продолжает бороться за свое спасение… Вот радость-то, правда?
– Правда, – промолвил Александр и принужденно улыбнулся. – Благодарю вас.
Вернувшись в свою квартиру, Александр Кара тотчас прошел в свою комнату.
Мысли путались, но одна мысль, словно молотом, стучалась в виски, словно стремилась вылететь наружу: надо что-то делать, нужно что-то предпринимать…
Кара не хотел додумывать эту мысль дальше, потому что уже знал, что надобно делать. Ибо, если он этого не сделает, все полетит прахом. Абсолютно все!
Черт бы подрал их всех! Ну почему такое происходит именно с ним? Почему все не закончилось тогда, пятнадцатого декабря прошлого года? Почему он снова должен пройти через весь этот ад?!
Все, хватит себя жалеть. Надо как следует все продумать. А потом – решиться…
Но как проделать все чисто – чтобы никто не догадался, что Ядвига умерла насильственной смертью? И главное, чтобы никто не подумал на него? Для этого надо незамеченным выйти из дома, незамеченным проникнуть в больницу, потом так же неузнанным добраться до палаты Ядвиги…
Как это возможно? И возможно ли вообще? Но если он не сделает этого, уже завтра утром она скажет, кто убил Марту и ударил ее колуном, тоже пытаясь убить. А потом придут полицейские и отведут его в следственную тюрьму, где он будет дожидаться суда вместе с самыми отпетыми громилами и убийцами.
Что будет дальше – лучше и не загадывать…
А с другой стороны, ведь это часто так бывает: больному перед самой смертью вдруг становится хорошо и спокойно, ничего не болит, у него великолепное самочувствие и настроение, он бодр, весел, и кажется, дела его идут на поправку. Смерть как бы дарит приговоренному несколько часов покоя и предоставляет возможность напоследок беспрепятственно и полно насладиться оставшимися мгновениями жизни, после чего забирает ее уже безо всякого сожаления. Как приговоренному к повешению дают выпить напоследок стопку водки или покурить, после чего накидывают ему на шею петлю и выбивают из-под его ног скамью. Вот и с Ядвигой вполне может случиться нечто подобное, верно?
Все.
Решение принято.
И надо идти до конца…
Глава 17
Надо идти до конца, или Конец пути
«Надо идти до конца»… Эта мысль преследовала Александра, когда он, пожелав отцу спокойной ночи, улегся в постель, не раздеваясь, в своей комнате, чтобы выждать должное время. В клинику надлежало отправиться ближе к рассвету, в то самое время, когда дежурные сестры и нянечки, утомленные бессоницей, спят за своими столами, уронив голову на скрещенные руки.
Александр уже придумал способ, каким образом следует избавиться от опасного свидетеля. Свидетеля… Так он называл даже в мыслях родную сестру, запретив себе называть ее по имени.
Как пройдет в больничный корпус, он не знал, но это были всего лишь детали, которые можно решить по ходу. Захочет – пройдет! Ведь на карту поставлено сейчас все: свадьба с Клавдией, его благосостояние, будущее, свобода, жизнь… Значит, надо пройти, и никак иначе. И он просто обязан пройти!..
«Надо идти до конца…» Так думал Александр, когда, крадучись, вышел из квартиры и прошел к черному ходу. Откинув крюк и придерживая дверь, чтобы она не скрипнула, открыл ее и так же аккуратно и мягко прикрыл за собой.
Было темно. Из четырех фонарей, что должны были освещать обширный двор, горело только два, и это было ему на руку.
Скользнув неслышной тенью с крыльца, Александр вошел в Божениновский переулок и пошел в сторону Зубовской улицы, которая вливалась в улицу Царицынскую, где и размещалась Детская клиническая больница. Когда он подходил к перекрестку с Зубовской улицей, откуда-то из-под арки, невидимой в темноте, вышли двое парней. Цигарки в их зубах светились маленькими яркими красными точками.
– Куда топаешь, щегол? – небрежно спросил тот, что повыше. Он затянулся, выплюнул папиросу и вплотную подошел к Александру: – Не слышу ответа, фраерок…
– Домой, – не нашелся больше ничего ответить Кара.
– Барышню свою провожал? – осклабился высокий. – Чё, обжимались, лизались, а может, тово-самово, удовольствие получили? А коли так, стало быть, надо, чтоб и нам перепало малость от ваших радостей. А то мы уж и задубарили здесь, тебя дожидаючи…
– Меня? – переспросил Александр.
– Ну, не тебя, так такого, как ты… – гоготнул высокий. – Так что, фраерок, давай сымай свой клифт, шкарики и коцы… За удовольствие платить надо. А не то, – приблизился он вплотную к Александру, поднес к его лицу кулак, и из него со щелчком выскочило тускло блеснувшее лезвие, – чуешь, чем пахнет?
– Ну, не ты же мне это удовольствие предоставил, уважаемый, – вдруг зло произнес Александр Кара, понявший, что от него требуется, и посмотрел в глаза высокому: – Почему ж я тебе должен за него платить?
