— Чего не сделаешь со страха, — оценил Ильич. — Вникаешь в тему, Максим? Наш «шериф» Мишарин, похоже, в курсе, с кем он имеет дело. Но поставил ли в известность других корешей — вот в чем вопрос. Или решил не поднимать пока шум, чтобы не оказаться в центре внимания?
— Я останусь с вами, можно? — сконфуженно упрашивала Светка. — Я не буду мешать, пользу принесу… Вот только готовить не умею…
— Светка, глупая, — скрипел зубами Максим. — Ты также не умеешь стирать, гладить, делать уборку, драться, стрелять, зато у тебя отлично выходит трахаться с кем попало, пить и сидеть на коксе.
— Максим, я хочу это бросить… — причитала Светка, вгрызаясь ему в плечо. — Я хочу нормально жить… как все…
— Слушай, черствый сухарь, прекращай мучить девушку, — рассердилась Бобышка. — Пойдем, родная. — Она обняла Светку, сопли которой были явно преувеличены, и повела в надстройку. — Пойдем, пойдем, сейчас мы тебя отмоем, накормим, приоденем… Ты что предпочитаешь, милая, — «Кристиан Диор» или «Гуччи»?
— Да уж, — хмыкнул Фаткин и как-то странно покосился на уходящих. — Самое подходящее место, чтобы начать добропорядочную жизнь.
— Да ничего нам не будет, — оптимистично заявил Угрюмый. — Не парьтесь, мужики. Все под контролем.
— А чего нам не будет, решит суд, — фыркнул Фаткин. — Твоя сестрица, Максим, совершила роковую ошибку. Отсиделась бы лучше у подружек. Но не отправлять же ее назад? — развел он руками.
— На ошибках учатся, — осклабился Угрюмый.
— На ошибках женятся, — поправил Макар. — Вот я женился на ошибке своей молодости — до сих пор под впечатлением… — Он тоже покосился на чрево надстройки, облизнул обветренные губы.
В штанах у Ильича заиграл струнный оркестр. Люди с интересом на него воззрились. Скрипичный концерт мог означать лишь одно. Все прочие номера он заблокировал. Общение продолжалось пару минут. Ильич сказал «Да» и стал внимательно слушать — не меняясь в лице, только в глазах что-то вспыхивало. Максим не ошибся — он общался с женщиной: прослушивался тихий голос. Выслушав «докладчицу», Ильич поблагодарил и задумался.
— А давай вместе подумаем? — предложил Максим.
— Давай, — хмыкнул Ильич. — С одной стороны, на ловца и зверь бежит… Имеется информация, что круизная яхта под названием «Меконий», принадлежащая подполковнику Мишарину, вышла из гавани, углубилась в территориальные воды на восемь миль и движется по направлению к Сочи. По неподтвержденной информации, владелец яхты находится на борту. Вспомогательных судов по соседству нет. Скорость судна незначительная. Прогулка якобы не праздная, у подполковника дела, которые он планирует провернуть в море — то есть с кем-то встретиться. На яхте маяк, и ее координаты будут известны моему человеку. Если к Мишарину выдвинется подкрепление, нас известят.
— А чё, крупная рыбина, — оценил Угрюмый.
— Думаешь, ловушка? — насторожился Максим.
— Возможно, у Мишарина действительно есть дела. — Ильич помялся. — Он не трус. И все же… По логике вещей, зная, что в море рыщет непримиримый враг, до которого он не может дотянуться, догадываясь, что у врага есть источник — а то и не один — в полицейском управлении, возможно в МЧС — не логично ли отложить дела или сделать их на суше?
— Мы чем-то рискуем? — спросил Макар.
— Если Мишарин предлагает свою персону в качестве живца, то да. Этот тип изворотлив и жесток. Это не мямли Гарбус и Бахметьев.
— Но мы не идиоты, нет? Или мы не креативные пираты? — улыбнулся Максим и повернулся к своей пестрой команде. Он насмешливо обозрел татуированные мышцы Угрюмого, подслеповатого Фаткина, рослого Макара с «лжеофицерской» выправкой, Коляшу Селина, который безуспешно пытался о чем-то подумать. — Ну что, команда молодости нашей? Дали отдохнуть расплывшимся мозгам? Продолжаем «хроники капитана Блада»?
— Капитана Блада? — растерялся Коляша и наморщил лоб. — Это тот, что открыл Америку?
— Мимо, Коляша, — под сдавленный смех друзей сообщил Фаткин. — Америку открыл Одиссей. На пару с женой, которую, кстати, звали Пенелопа. А капитан Блад — это парень, который построил «Наутилус», а потом пятнадцать лет прожил на таинственном острове — сначала с козой, а потом с Пятницей.
— Чё ржете? — обиделся Коляша. Он чувствовал природным умом, что его накалывают, но не мог понять, в чем именно.
— Ты, главное, ни о чем не думай, — посоветовал Максим. — Это не твое. Лучше иди обед приготовь.
— С какой это стати? — возмутился Селин.
— Во-первых, ты Кок. Во-вторых, сам признался, что умеешь готовить. Считай, что напросился. Сам рассуди — кому мы можем доверить? Бобышка — официантка, а не повар, она и двух яиц не свяжет. Моя сестра скорее отравит, чем накормит. А вы чего тут ржете? — обратил он строгий взор на оживившуюся аудиторию. — Макар, лодку утопи — нечего ей тут качаться. Селин, Угрюмый — чтобы через час леер на правом борту стоял как влитой. Как вы можете бездельничать в такой разрухе? Фаткин…
— Уже пишу твою биографию, — встрепенулся очкарик, вовлекая публику в новый виток веселья…
Вечером того же дня, двадцатью милями южнее…
Прогулочная яхта модели V-78 стояла на морской банке (поднятой части дна). Клык станового якоря вонзился в грунт, поскрипывала якорная цепь. Вспомогательные якоря удерживали судно от боковых смещений. Очертания круизной яхты внушали уважение. Хищный нос рыбы-барракуды, брутальная черно-белая расцветка. Лаконичные буквы на борту: «Меконий». Древнегреческое божество, покровитель мореходов. Данный экземпляр хотя и относился к классу «Пенелопы», но отличался большим водоизмещением, был длиннее на полтора метра и крейсерской скоростью превосходил «Пенелопу» на целый узел. Владелец судна любил подтрунивать над Гарбусом — мол, скушал, дружище? Может, еще членами померимся?
Не подфартило нынче старине Гарбусу… Олег Денисович всегда был искренне рад неудачам коллег по цеху, но в том, что случилось с этой парочкой, имелся некий тревожный звоночек и для него. Он, в принципе, разобрался в происходящем, понял, кто хулиганит, и в данный момент его люди на суше энергично выявляли причастных лиц. Информацию он держал при себе, чтобы не вылезло чего наружу. Барину и Колыванову лучше пока не знать — пусть останутся в прикупе несколько хороших карт…
Мужчина сидел в шезлонге на передней палубе — лицом к носу. Палуба не освещалась. Почти стемнело. Прошел еще один день Олега Денисовича… Из полумрака выплывал орлиный профиль отдыхающего человека, волевой подбородок, жесткий «еж» на голове, фактически не реагирующий на порывы ветра. Он пристально разглядывал темнеющий горизонт, что-то выискивал в бездонных глубинах соленой воды. Взял со столика бутылку «Шпатена», сделал глоток. Пиво еще не закипело, но становилось недопустимо теплым. Мужчина поморщился, отодвинул бутылку. Он закрыл глаза, расслабился. Перед глазами мелькали какие-то стремные людишки, фыркала располневшая, вечно недовольная супруга с непомерными запросами. В этой дуре теперь не узнать обворожительную Красу Кубани 94-го года — умницу, скромницу, божественную красавицу… Как его достал этот ежевечерний «пилинг»! Три этажа — мало, машина неудобная, соседи — козлы! Метался перед глазами глуповатый сын, не способный даже компьютер освоить — вырастил идиота на свою голову, дерево можно не сажать…
