Голоса, на звук которых двигался Лисицын, смолкли. Но стоило ему пойти дальше, безжалостно давя осколки бутылок и оступаясь на скользких валунах, люди заголосили с новой силой, но теперь уже беспокойно. Он услышал дружный шум шагов. Кто-то метнулся ему навстречу, взмахнул руками и вильнул в сторону, уверенно ступая по мусору.
– Мотаем отседова! – донёсся из-за стены хриплый голос, явно удаляющийся.
Сергей прыжком завернул за угол, за которым слабо мерцал огонь, и увидел небольшой костёр. Возле него сидел на корточках совершенно пьяный мужик, облепленный сальными волосами по всему лицу. Его стеклянные глаза тупо пялились на потрескивающее пламя. В двух шагах от костерка лежало тело с залитым кровью лицом. Сергею хватило одного взгляда, чтобы убедиться, что человек мёртв.
– Куда побежали остальные? – наклонился Лисицын к пьяному, но тот никак не отреагировал на его вопрос.
Сергей отбежал от огня и остановился у тёмной стены дома.
Куда могла спрятаться Лариса? Она ведь не умела прыгать через ледяные ухабы, как эти бродяги. Она могла где-то затаиться, могла и убежать.
Сергей простоял неподвижно минут десять, но не услышал никаких посторонних шумов. Если где-то рядом и прятался кто-то из бомжей, то прятался терпеливо, умеючи. Возможно, неподалёку находилась и Лариса. Может быть, она даже видела Сергея.
Он сплюнул и пошёл обратно к Остоженке. Несколько раз он резко обернулся, надеясь приметить хотя бы чью-то тень, но глаза его не зацепились ни за что подозрительное.
Охотник упустил дичь. Лис упустил Ларису. Но Лариса не упустила свою жертву. Распластанный в двух шагах от костра человек был убит только что. У Лисицына не было никаких сомнений в том, что Лариса Губанова стояла при этом поблизости, стояла и смотрела на его смерть. Однако доказать этого Сергей не мог.
* * *
По телевизионному экрану носились мелькающие фонари дежурных машин, полный артистической тревоги голос диктора «Криминальной хроники» перечислял жуткие подробности новых преступлений, совершённых за последние сутки… Вчера в половине десятого вечера в подъезде одного из домов на Балаклавском проспекте погиб мужчина лет сорока. Едва он открыл входную дверь, следом за ним в подъезд вбежали два молодых человека и набросились на него с ножами. Сидевший в подъезде консьерж попытался вмешаться, но получил мощный удар по голове и потерял сознание. Нападавшие нанесли жертве более десяти ударов ножом и скрылись. От полученных ранений мужчина скончался. Личность погибшего устанавливается… Гражданка N, вернувшись домой с работы, принялась за уборку квартиры, заглянула в большой шкаф и обнаружила в его глубине свою задушенную ремнём дочь. После проведённой экспертизы выяснилось, что из квартиры пропали ювелирные украшения. Медики обнаружили на руке мёртвой девушки следы от многочисленных уколов. Это даёт основание предполагать, что погибшая была наркоманкой, а её убийца совершил преступление, чтобы добыть денег на очередную дозу… В одном из московских троллейбусов подвергся нападению ничего не подозревавший пассажир. Преступник подошёл к нему сзади и нанёс удар ножом в сонную артерию. Поднялась паника, одна дама упала в обморок. Нападавший выбежал в дверь, но был тут же схвачен сотрудниками муниципальной милиции, по чистой случайности находившимися на остановке… Утром в подвале дома на Николоямской улице обнаружены две миномётные мины калибра 180 мм с взрывателями… Ранним утром жители одного из домов по Приречной улице обнаружили мёртвую женщину со множеством ножевых ранений. Сотрудники уголовного розыска сразу оценили преступление, как совершённое на почве ревности. Через несколько часов была арестована молодая женщина, которая призналась, что не смогла пережить измены своего супруга, но ярость свою перенесла с него на соперницу… Вечером в центре Москвы загорелось заброшенное трёхэтажное здание в Воротниковском переулке. Когда-то там располагалось общежитие работников телевидения, потом дом облюбовали бомжи. Бывшее общежитие сгорело дотла к большому удовлетворению местных жителей, которым давно уже надоело неприятное соседство бомжей…
Услышав последнее сообщение, Лисицын поднял голову и криво усмехнулся. Сгорел бомжатник, и никому нет дела до того, сколько его грязных и голодных обитателей отправилось в мир иной. Соседние жители только рады.
– Да, – задумчиво произнёс Сергей, – Лариса ловко придумала, выбрав бездомный люд для своих кровожадных забав. Никто никогда не будет выяснять причину их гибели. Никому нет дела до бродяг. Всё шито-крыто. Одного сожгла, другого удавила, третьего ещё что-нибудь… Сколько их уже на её совести? Может быть, этот бомжатник тоже её рук дело? Почему бы и нет? Она вполне могла подпалить трухлявый дом, а затем стояла себе и любовалась гудящим пламенем, вслушиваясь в человеческие вопли…
Щекотливая нервозность
День стоял ясный, солнце заливало ослепительным светом стены квартиры. Денис только что вошёл в дверь, и Лариса прижала его голову к своей груди.
– Как твоё самочувствие? – спросила она.
– Я спокоен. Ты не думай, пожалуйста, что меня потрясла смерть отца. Меня больше тревожит состояние мамы.
Поцеловав юного любовника в губы, Лариса затрепетала. Чудовищное ощущение новизны сдавило ей горло. Сознание того, что она была причиной смерти уже трёх людей, вдруг повергло её в полуобморочное состояние. Она прижалась лбом к щеке Дениса и тяжело задышала. Сквозь прищур глаз она увидела свои руки. Руки сияли в солнечном свете, по ним колыхалась ажурная тень тюлевой занавески, но Ларисе почудилось, что на коже медленно проступили сквозь поры густые красные капли и кровь потекла по пальцам вниз.
– Дэн, – она подняла голову и увидела перед собой его искристые глаза.
Он не видел крови на её руках, он не мог видеть этой крови, он ничего не знал о крови. Но Лариса знала. И это страшное знание придавало любовной встрече особый аромат. Денис вливал в неё жизнь своим необъятным чувством, а она пропускала эту жизнь через мясорубку своих ощущений, топтала её ногами, жгла бензином, рвала зубами.
Она не только совокуплялась с отпрыском своей семьи, с плотью от плоти сестры, с плотью от плоти зятя, но она же своими руками порвала стебли, связывавшие Дениса с Володей, сына с отцом. Лариса не могла объяснить свои чувства, не в силах была сформулировать даже для самой себя всю тонкость ощущений, всю их микроскопическую изящность, деликатность, неуловимость. В этой неуловимости и заключалась вся прелесть ощущений, вся их сила, вся их сокрушающая мощь.
Лариса трепетала, чувствовала себя на самом дне и вместе с тем на самой вершине. Она была болотной жижей, поднятой в небо ураганным ветром, она слилась с ураганом воедино и сама стала ураганом. Она парила в лазурной выси и утопала в густой зловонной трясине. Она понимала весь ужас своих свершений и наслаждалась этим пониманием. И, наслаждаясь им, она льнула к Денису, кутаясь в его нежное мальчишество и упиваясь его стремлением любить по-взрослому.
Жизнь смешала все фигуры на шахматной доске, наделив каждую из них новыми качествами. Остались пешки, остались короли, но пешки перестали быть равными друг другу пешками, каждая действовала по-своему, ходила, прыгала, ползала, кусала короля, ферзя и сестру-пешку. Игра вырвалась за рамки игры, но осталась при этом игрой. Жизнь поменяла правила, но не перестала быть жизнью.
