– Ни с чего? Просто так? – вылупил глаза Чемодан.
– Мы вышли из машины, услышали скрежет тормозов, выстрелы, спрятались от пуль под «тойотой», – Сергей пожал плечами. – Я не понимаю, бред какой-то.
Он замолчал, чтобы не сболтнуть лишнего. Он без труда загасил порыв высказать предположение, что Митька с напарником охотились за ним, за Лисом, а не за Гошей. Ведь вполне могло случиться, что Когтев дознался каким-то образом, что Ксения посетила Сергея. Это было единственное объяснение, какое Лисицын мог дать обстрелу. Вместе с тем он видел и ещё кого-то в маске. И эта маска явно караулила Гошу, а не Лисицына. Значит, на Гоше что-то висит, что-то большое. В таком случае, когтевские жлобы могли открыть огонь просто в ответ на выстрел маски, бандиты они или нет в конце-то концов? Неужели охранники Гоши не приметили ту маску?
Сергей посмотрел на старшего Саприкова:
– Чем Гошка мог не угодить им?
– Хотел бы я знать. – Саприков Чемодан положил руку на плечо Лиса. – Не уходи пока, подожди немного. Может, потребуется что-нибудь. Если мой парень в норме, я быстро у него всё выясню. Спасибо тебе, что ты не бросил его… Нынче это редкость.
Он закрыл за собой белую дверь и подошёл к кровати сына. Музыкант кисло улыбнулся отцу. Белая полоска пластыря пересекала его лицо.
– На щеке-то что? – прикоснулся отец к лицу сына.
– Поцарапался. Наверное, о край двери.
– А там как? – Чемодан кивнул на забинтованный торс.
– Жжёт. Говорят, что ничего не задето.
Саприков Чемодан сел на край койки.
– Гоша, скажи мне честно, на какую мозоль ты наступил Когтю?
– Не знаю, батя. Не знаю…
– Просто так ничего не происходит, мальчик мой. Что-то ты натворил, насрал кому-то или просрался под себя. Не толкай мне шлягу, не запирайся, иначе я не смогу уладить это, – Чемодан напряжённо выпятил челюсть. – Когда достают стволы, за этим не может не стоять веская причина. Пулями за просто так не плюются. Так что выкладывай.
– Не знаю… Может быть… Понимаешь, мне сейчас вот что пришло в голову, – Гоша густо сглотнул слюну. – Коготь ведь пасёт рынок наркоты, верно?
– Верно, – кивнул Чемодан, поморщился, взглянул на дверь, затем перевёл взгляд на бледное сыновнее лицо. – При чём тут наркота? Каким боком ты в его дело влез? Во что ты влип?
– Не знаю наверняка, я только предполагаю, батя. Дело в том, что несколько дней назад мы возвращались после моего концерта… Приняли, конечно, на грудь, шумели, веселились, сняли каких-то девок на улице… Катались, катались по городу…
– Короче можешь? – недовольно подхлестнул Чемодан, взял с тумбочки какую-то склянку и понюхал её, поморщившись.
– Шутки ради мы сели на хвост какому-то «микрику» и стали гонять за ним повсюду. Он от нас, а мы за ним…
– Короче!
– Так вот он всё пытался оторваться от нас, а мы не отставали ни в какую. Ты же знаешь Лёшку, он за баранкой увереннее, чем на своих двоих себя чувствует… Одним словом, напугали мы тех, кто ехал в «микрике», и они вдруг пальнули в нас, дали очередь из двух стволов сразу.
– Чего ради?
– Испугались, значит, того, что мы за ними ехали. Не за тех, может, приняли… А мы же заведённые, настроение горячее. Я достал пушку и влепил в ответ. Те снова в нас долбанули, испортили два стекла, дверцу продырявили. Тут, как понимаешь, веселье побоку. Мои парни взвинтились не на шутку, да и я тоже… В общем… замочили мы водилу…
– Что?
– Так вышло. Случайно. Клянусь! – Гоша сжался под взглядом отца.
– У тебя, похоже, моча вместо мозгов, да и та не слишком качественная. Шнурковаться ни хрена не умеешь. Всё на рожон лезешь…
– Не смотри так на меня, батя, никто нас не видел… «Микрик» перевернулся, и двое других, что в нём находились, разбились, пока он крутился и подпрыгивал, слетая в кювет.
Гоша закрыл усталые глаза. Словно наяву предстала перед ним белая машина, похожая на вытянутый деревянный четырёхугольник. Задние створки распахнулись и покачивались, исполняя танец мёртвого металла. Загорелая кисть руки, стиснутая в кулак, свесилась из чёрной дверной пасти. Из пальцев лениво выскользнул большой пистолет, сверкнув серебром.
– Вот так всё и было.
– Что дальше? При чём тут Когтев? Это его люди были?
– Меня так и разъедало, чего ради эти козлы по нам стрелять стали? Чего они испугались? Ну, влезли мы в кузов к ним. Гляжу я, там валяются три холодильника. Обычные холодильники среднего размера, то ли «филипс», то ли ещё какая-то известная срань. Я открыл их, а они битком загружены порошком… героином…
– Твою мать! – сплюнул в сердцах Чемодан. – И ты, идиот, взял груз?
– Ага, – упавшим голосом сказал Гоша. – Я решил по дешёвке толкнуть его.
– Уже успел? – Взгляд Чемодана сделался безумным.
– Я уже отдал товар… Но ведь его могли ещё не выбросить на рынок, правда? – Лицо Гоши позеленело. – Батя, я понимаю… Но никто не узнает, откуда героин взялся… Может, его назад потребовать?
– Стало быть, ты выбросил дешёвый героин на рынок, перебил цены, испортил бизнес Когтю. Ты понимаешь, чем это светит тебе? – Чемодан цедил слова сквозь сжатые зубы. – А чей это был товар?
– Думаю, что Корейца. Мне через пару дней рассказали, что его людей огрели где-то по дороге… Одним словом, похоже, что я Корейца распотрошил…
Гоша не успел докончить предложения, как Чемодан со всего размаху влепил огромным кулаком прямо в лицо сыну. Удар пришёлся по шевелившимся губам и разбил их в кровь.
– Я знал, что ты идиот, но никогда не догадывался, что ты идиот из идиотов… Козёл без бороды! Ну скажи, тебе разве не хватает чего-то? Какого хера ты полез в те холодильники? Ну даже посмотрел ты, что там внутри, за кой чёртом брать было порошок?
– Не подумал я, бать… Прости, – Гоша размазал ладонью кровь по подбородку.
– У тебя не выросло то, чем люди думают, мудак! Замочить людей Корейца, умыкнуть его товар и вдобавок сорвать бизнес Когтю… – Чемодан понизил голос до едва слышного шёпота. Ты, наверное, думаешь, что я хочу воевать с ними? Нет, милый мой, ошибаешься. Я войну не люблю, особенно когда против меня не один, а двое. Война – это последнее, на что я пойду, ибо мне моя голова ещё не надоела… Ты, дорогуша, вляпался не то что по яйца, а вместе по самый что ни на есть кумпол. И скажу тебе честно, не хочется мне помогать тебе, несмотря на родную кровь. Сам отстаивай свою задницу.
– Батя! – слабо закричал Гоша, но отец шумно покинул палату и вышел в коридор.
Проходя мимо Сергея, он ничего не сказал. Он выглядел мрачнее тучи и ушёл быстрыми шагами, сразу облепившись со всех сторон охранниками, точно магнит крупинками железа. В коридоре очень быстро установилась тишина. Где-то звякнула упавшая со стола алюминиевая ложка. На лестничной площадке послышался сдавленный кашель. Сергей посмотрел на дверь, ведущую в палату. Всё указывало на то, что разговор отца с сыном был серьёзным, и Лисицын утвердился в этой мысли, заглянув в палату и увидев окровавленную физиономию Гоши. Лис поднял голову, навострил уши, повёл носом. В воздухе царил дух круто заваренной опасности.
