– Да, ловко придумано! – ухмыльнулся Романов, отодвигая пустую чашку. – Похоже, что у тебя мёртвая хватка. Ты и впрямь охотник, Лис. Стало быть, эти костоломы поработают на нас. Всё-таки хорошо, когда есть две-три отъявленные сволочи, которых можно использовать в своих интересах. Да, ты прав, в истории с Когтевым настоящую погоду теперь может сделать, пожалуй, только Чемодан… Пойду позвоню…
Полковник набрал номер.
– Алло, Петрович, здравствуй, дорогой. Да, это я… Про семью после спрошу. Ты вот что скажи мне, Корейцем ты занимаешься?.. Да знаю я, что ФСБ его ведёт. А ты-то? Он у тебя проходит как-то? Сегодня? Ты имеешь в виду разборку в «Титане»? О, у меня для тебя есть очевидец этого приключения. Да, старик… Но об этом попозже. Мне вот что нужно. В «Титане» поработал Чемодан. Как решился на это? Из-за сына своего. Кореец хотел разделаться с Саприковым Младшим, и папашино сердце не удержалось. Да сам знаю, что никогда бы он не решился против Корейца пойти. Только вот пошёл и теперь пойдёт дальше… Объясняю, Петрович, объясняю. Я сейчас занимаюсь Когтевым, а он ускользнул от меня. Дело там очень понятное, никаких сомнений, потому Коготь и залёг. Так вот у меня есть все основания предполагать, что Чемодан будет своими силами искать Когтя и в ближайшие дни отыщет его. Зачем? Это задачка без неизвестных, Петрович. Затем, чтобы воспользоваться случаем и подмять под себя его дело. Обсудим, да, обсудим. Ты лучше скажи, сможешь ли ты сделать так, чтобы Чемодана не трогали ближайшие дня два-три? Надо обложить его с всех сторон, не спускать с него глаз. Помоги, Петрович, один хомут несём, дело же общее…
Васко да Гама
Отель «Васко да Гама» заслуженно пользовался репутацией самой престижной гостиницы. Здесь останавливались именитые деятели искусства, культуры и политики. Случалось, в «Васко да Гама» появлялись московские лица первой величины, чтобы снять шикарный номер на несколько часов или на ночь, ничуть не таясь и не смущаясь того, что об их времяпровождении будут знать. Служащим отеля строго запрещалось обсуждать постояльцев за пределами гостиничных стен, но кто же устоит перед соблазном посудачить дома с приятелями и родственниками о самом-самом известном поэте страны, скрывшемся на три часа в президентском номере в обществе не менее известного «голубого» танцовщика, или о скандале в номере люкс, где депутат Государственной думы (прилежный отец семейства) пытался изнасиловать приезжую чернокожую певицу, но, будучи чрезмерно пьян, был выставлен ею в голом виде в коридор, где добрые тридцать минут потрясал своим беспомощным половым приспособлением, угрожая «поиметь им» всю страну. О таких событиях умолчать было трудно, но о них быстро забывали, так как очередные звёздные постояльцы давали повод для новых пересудов.
Михаил Михайлович Когтев появился в «Васко да Гама» в сопровождении четырёх высоких молодых мужчин и лохматой собаки. Он не привлёк к себе ничьих взглядов, так как его лицо обычно не тиражировалось на страницах газет и журналов, чему он был теперь несказанно рад. Не ответив на приветствие девушки-администратора, сидевшей за зеркальной стойкой, он властно потребовал немедленной встречи с владельцем отеля Кошелевым.
– Я не знаю, здесь ли сейчас Николай Трофимович, – неуверенно пожала плечами девушка, продолжая вежливо улыбаться, но я соединюсь и узнаю…
– Он здесь, я недавно созвонился с ним, – рявкнул Когтев, проводите меня к нему.
– Хорошо. – Девушка нажала тонким пальцем с длинным алым ногтем на одну из двух десятков кнопок на пульте перед собой: – Лена, подойди ко мне срочно.
Откуда-то сбоку выпорхнула другая девушка в синей униформе и быстрыми шагами приблизилась к строгому гостю. На её кукольном личике сияла приветственная улыбка.
– Вы к Николаю Трофимовичу? Пожалуйста, я провожу вас, он ждёт.
Отражаясь в лакированной поверхности коричнево-белых паркетных квадратов, вся процессия скрылась за могучими дубовыми дверьми.
– Михал Михалыч! – воскликнул суховатый с виду Кошелев, поднимаясь из-за громадного стола навстречу Когтеву и показывая сопровождавшей девушке Лене, чтобы она немедленно исчезла. – Я жду вас. Всё готово, как вы просили. Вот ключи. Третий этаж. Угловой номер. Тот самый…
«Те самые» апартаменты представляли собой две просторные смежные комнаты в конце коридора на третьем этаже. Их никогда никому не сдавали из гостей, ибо они предназначались для крайне редких случаев, о которых друзья Кошелева предпочитали не думать, так как никто не любит думать о возможном своём крахе. Особенность этого номера заключалась в том, что в дальней от угла комнате имелась дверь в соседний номер, состоявший из трёх комнат, где тоже никто никогда не жил. Предполагалось, что в случае нужды можно будет покинуть угловые апартаменты через дверь соседнего номера, незаметно выйдя на противоположном конце коридора почти возле самого лифта.
– Меня здесь нет ни для кого, кроме Семёнова, – внушительно произнёс Когтев, холодно глядя в лицо Кошелеву.
– Я всё понимаю, Михал Михалыч. Не извольте беспокоиться. Уж я-то понимаю, что такое конфиденциальность…
– Плевать мне на конфиденциальность! Меня здесь просто нет! Нет, и всё! – отрезал Когтев, взмахнув тростью с такой силой, что раздался свист рассекаемого воздуха. – Никто из обслуги пусть ко мне не приходит. Еду и прочее всякое должны привозить на этаж, а мои ребята уж сами провезут тележку через коридор в номер.
– Слушаюсь, Михал Михалыч.
– Ты хорошо понял меня?
– Не сомневайтесь, Михал Михалыч, – закивал Кошелев.
* * *
Эдуард Семёнов был лет на восемь моложе Когтева, но пользовался, в отличие от большинства людей своего круга, привилегией называть Михаила Михайловича на «ты» по причине очень давнего знакомства с ним. Эдуард Семёнов (для всех он был просто Эдиком) отличался высоким ростом, и за счёт этого его полнота, проявлявшаяся особенно в верхней части ног, не очень бросалась в глаза. Короткие волосы всегда лежали ровно, но прядь над левым виском обязательно скручивалась искусно уложенным вензелем. Обычно Семёнов носил шёлковое китайское кимоно и таджикскую тюбетейку, расшитую крупным речным жемчугом. Ходить ему приходилось в основном в помещении, на улице он успевал сделать лишь несколько шагов, чтобы покрыть расстояние между дверью дома и отворённой дверцей шикарной автомашины, так что опасаться за чистоту своего наряда ему не приходилось. В «Васко да Гама» он явился в своём привычном обличье, не изменив собственному вкусу, и сразу обратил на себя внимание всех присутствовавших в фойе.
Охранники Когтева пропустили его в комнату Когтева, не проронив ни слова. Войдя в номер, Семёнов дал знак двум своим сопровождающим, чтобы они обождали за дверью.
– Эдик, дорогой! – Когтев нетерпеливо поднялся из глубокого кресла, из соседнего кресла вынырнула лохматая чёрная собака. – Войка, сидеть!
– Миша, что стряслось? Почему ты здесь, мой славный? – Семёнов жеманно вскинул руки, заколыхав широкими рукавами фиолетового кимоно.
