Летом на её глазах взорвался автомобиль, она видела, как сидевшего в нём человека разнесло на куски. Зрелище произвело на Ларису неизгладимое впечатление. Целый месяц она мысленно возвращалась к взрыву, закрывала глаза и просматривала заново, как на киноплёнке. С удивлением она отмечала, что в памяти всплывали всё новые и новые детали.
– Если бы это был фильм, – рассказывала она своей подруге, – то я бы не смогла получить таких впечатлений, сколько бы ни пересматривала его. Понимаешь, на плёнке всегда будет одно и то же, а я видела сразу очень много. Многое запомнилось каким-то боковым зрением, что-то отложилось в памяти через запах… Сейчас я разговариваю с тобой, а сама вижу капли крови, летящие по воздуху вместе с осколками стекла. Я не помню, чтобы я обратила на них внимание тогда, но сейчас я их вижу отчётливо. Они летят гроздьями, рассыпаясь вокруг кусками мяса…
– Ларка, ты знаешь, как я люблю всякие страшилки смотреть по видаку, всякие там боевики со взрывами и с кровью, – подруга подалась вперёд. – Но ты бы видела сейчас своё лицо. У меня такое впечатление, что ты балдеешь от своих воспоминаний.
– Да, балдею и ничего не могу с этим поделать, – кивнула Лариса.
– Может, тебе к психиатру заглянуть? У меня есть один, очень дорогой, но очень классный.
– Нет, я и без того всяких транквилизаторов наглоталась. Сыта этим, знаешь ли.
Через месяц Лариса стала свидетелем пожара в самом центре Москвы, и вновь испытала глубокое удовлетворение от увиденного, и самое главное – удовольствие было длительным. Пожар тушили весь день, и она простояла на улице, жадно вглядываясь в происходящее и вслушиваясь в собственные чувства.
Проанализировав вечером свои ощущения, она пришла к выводу, что пожар произвёл на неё впечатление более сильное, чем взрыв автомобиля. К взрыву она не была готова, всё произошло стремительно и почти неуловимо. Ларисе пришлось наслаждаться в основном воспоминаниями о страшном зрелище. Зато на пожар она смотрела долго, успев настроить себя на потрясающее зрелище.
– Жаль, что такое представление нельзя организовать специально, – задумчиво сказала она, лёжа в ванне. – Вот если бы я была Нероном или Калигулой…
* * *
На следующий день после пожара Лариса позвонила сестре:
– Ритка, извини меня, я настоящая свинья. Хочу завалиться к вам с извинениями и с бутылкой шампанского.
– Давай, мы будем очень рады. Сегодня мы все торчим дома.
Они не виделись почти год, изредка разговаривали по телефону, но в гости не заезжали. Лариса не могла объяснить причину, по которой внезапно отмежевалась от родни. В обществе сестры она всегда чувствовала себя уютно. Племянник Денис, превратившийся с лёгкой руки тётки в Дэна, души не чаял в ней. Зато отношения Ларисы с Володей, мужем Риты, всегда отличались подчёркнутой прохладностью. В зяте Ларисе не нравилось многое, но главным было то, что он исподтишка пытался заигрывать с ней, а этого она просто терпеть не могла. Она принимала только открытое высказывание чувств…
Дверь открыла Рита, Володя стоял за её спиной и улыбался своей обычной дипломатической улыбкой, так похожей на клоунскую.
– А где Дэн? – Лариса удивилась, не увидев возле себя племянника.
– В комнате, дуется сидит.
– Обижается на меня? – уточнила Лариса.
– Ещё как обижается. Ты забыла свой статус. Самая любимая женщина, а не поздравила его с шестнадцатилетием, – пояснила Рита.
– Знаешь, что он сказал недавно? – заговорил Володя.
– Откуда мне знать? – пожала плечами Лариса.
– Он заявил, что никогда не женится, потому что в мире не родилась ещё такая девчонка, которая могла бы сравниться с тобой, – засмеялся Володя.
– Значит, не всё ещё потеряно в мои сорок лет, – улыбнулась она.
– Может быть, мы всё-таки пройдём в комнату? – Рита взяла сестру за руку. – Денис! Ты не хочешь выйти к нам? Не хочешь поцеловать любимую тётку?
– Я сама загляну к нему, – сказала Лариса и пошла на цыпочках в комнату Дениса.
Мальчик сидел за столом и держал в руках книгу.
– Дэн, это я, здравствуй, – голос Ларисы прозвучал виновато.
– Здравствуй, – мальчик не обернулся, показывая всем своим видом, что отношения не восстановлены.
Лариса улыбнулась. Племянник по-прежнему обращался к ней на «ты», значит, всё обстояло не так плохо. Ей нравилось такое обращение, она никогда не понимала, почему в некоторых семьях тёток и дядек называли на «вы», а то и по имени-отчеству. Лариса всегда ратовала за простоту в отношениях, а уж между родственниками тем более не могло быть никаких официозов.
– Дэн, прости меня, я виновата перед тобой, – Лариса опустилась возле него на корточки.
Денис скосил глаза и разглядел её колени, обтянутые белыми чулками, и мягкие складки белого платья. Он не видел Ларису почти год и страшно соскучился по ней, но он не мог сдаться так легко. Он чувствовал, что был обязан проявить твёрдость.
– Дэн, я знаю, что я дрянная тётка, у меня скверный характер, но я же пришла просить прощения. Неужели ты такой бессердечный? – Лариса встала на колени. – Посмотри на меня, Дэн, сжалься.
Мальчик держался из последних сил. Стоило ему повернуть голову и посмотреть на Ларису, он оттаял бы в одно мгновение. И это мгновение неумолимо приближалось. Денис прекрасно понимал, что до восстановления мира оставались считанные секунды. Он радовался этому и вместе с тем ругал себя за то, что не мог сохранять суровость, проявляя мальчишескую податливость.
– Я не злюсь на тебя, Лара, совсем не злюсь, – ответил он, всё ещё глядя перед собой, – но я так скучал без тебя…
– Прости меня, поганку.
– Сколько раз я звонил тебе, а ты не могла найти ни минутки для разговора…
– Дэн, – она обняла мальчика и повернула руками его голову к себе, – я знаю, что страшная эгоистка, но ведь я уже извинилась, не так ли?
Он увидел её чёрные глаза. С этими глазами не могли сравниться никакие другие. Их разрез, их блеск, их ресницы – Денис обожал их. Он не встречался с тёткой целый год, и теперь она казалась ему ещё прекраснее.
Он прикоснулся губами к её щеке. Прикоснулся робко, едва ощутимо.
Лариса затаила дыхание. В мальчишеском поцелуе присутствовала искра, которой не было прежде. Раньше он чмокал её уверенно и звонко, забавляясь этим. Сейчас было иначе.
– Я не могу простить тебя, потому что ты ни в чём не провинилась, – еле слышно сказал он.
Его глаза смотрели не так, как прежде. Что-то изменилось.
– Дэн, ты, случаем, не влюбился в кого? У тебя рассеянный взгляд.
– Я влюблён только в тебя, – серьёзно ответил мальчик.
– Это мне известно. Но я про настоящую влюблённость. Тебе уже шестнадцать лет.
