Внезапно, подняв голову, она обнаружила, что
ее одиночество нарушено. Возле нее крутился молодой человек, отколовшийся от
одной из компашек. Довольно симпатичный, если сравнивать с австралопитеком, и
немного старше Ирки. Он только что закончил разглядывать ее колени и лицо, и
теперь то отходил, то приближался. В целом же вел себя как пес, которому
бросили мясо прямо со сковородки. И схватить хочется, и обжечься боязно.
«Надо же, а раньше всем было на меня плевать!»
– подумала Ирка, пожалуй, слегка польщенная. Молодой человек ей совсем не
нравился, но все же интересно было послушать его. В конце концов к ней
приставали на улице второй раз в жизни. Первый раз это сделали два глуповатых
парня у метро.
Увидев, что его присутствие замечено, молодой
человек набрался храбрости и сообщил Ирке, что у нее развязался шнурок.
– Ничего лучше нельзя было
придумать? – проворчала Ирка, но все же, машинально взглянув вниз,
обнаружила, что шнурок действительно развязался.
– Спасибо! – сказала она.
Обрадованный молодой человек немедленно стал
развивать успех и спросил, что она думает по поводу любви с первого взгляда.
Ирка сказала, что ровным счетом ничего не
думает.
– А какую музыку ты предпочитаешь
слушать?
Ирка, не вдаваясь в подробности, заверила его,
что преимущественно негромкую. Молодой человек, у которого пропали две
прекрасные заготовки, стушевался и поспешно прибегнул к третьей:
– А ты случайно не меня тут ждешь?
Ирка заверила, что он поразительно прозорлив.
Она случайно ждет не его.
– А-а-а! – протянул молодой человек
в замешательстве. Не зная, что еще сказать, он сообщил, что его зовут Рома, и
спросил, сколько Ирке лет.
– Я стара как мир! – проговорила
Ирка, думая о возрасте валькирий.
– Рассказывай сказки… Тогда я стар как
два мира! – воскликнул Рома.
– Ты имеешь в виду этот и параллельный?
Вообще-то на вид тебе лет шестнадцать… – заметила Ирка.
– Семнадцать! – обидчиво поправил
Рома. – А ты какая-то… ну типа… не того…
– Что «какая-то»? – заинтересовалась
Ирка.
Ей было любопытно услышать о себе что-нибудь
новое. В конце концов единственный человек, которого ты не способен трезво
оценить, это ты сам.
– Ну, короче, какая-то не такая…
Ирка поморщилась.
– С данным тезисом я уже ознакомлена. С
этого места, пожалуйста, сложными двусоставными предложениями со множеством
второстепенных членов! И какая я?
– Ну слова всякие говоришь… ботаничка!
Ирка вздохнула. Увы, для нее это была не
новость.
– Ты угадал. Нет смысла использовать
заезженное клише. Я именно это и есть! И, между прочим, на твоем месте я бы
прямо сейчас смылась.
– Почему?
– Почемушто. К нам идет мой старший
брат! – ласково улыбаясь, сказала Ирка.
– Да уж. А дедушка твой к нам случайно не
идет? – издевательски поинтересовалась Рома.
– Ну как хочешь. Я предупредила, –
вздохнула Ирка.
Смутно уловив в ее тоне нечто особенное, Рома
снисходительно повернул голову. У него за спиной, скрестив на груди руки, стоял
Эссиорх и разглядывал его с мрачной любознательностью ученого, ставящего опыты
на морских свинках. Впервые хранитель был не в кожаной куртке, а в белой
облегающей майке, отлично демонстрирующей его рельефную мускулатуру. Пряжка
ремня в форме руки скелета поблескивала тускло, но многозначительно.
Рома издал звук, который могла бы издать
моська, обнаружившая вдруг, что за ней с бензопилой в хоботе бежит окончательно
утративший терпение слон. Начинающий ловелас с воплем перемахнул через скамейку
и растворился в трех с половиной деревьях бульвара так успешно, словно это был
вековой лес.
Эссиорх его, разумеется, не преследовал. Он
озабоченно посмотрел на мотоцикл, стоявший поодаль прямо на траве бульвара, и
опустился на скамейку рядом с Иркой.
– Привет! – сказал он.
– Привет! – ответила Ирка.
Они не виделись уже недели три. С того самого
дня, как хранитель мчал ее на мотоцикле по ночной Москве. Но, несмотря на
кратковременность их прошлого знакомства, теперь оба внезапно ощутили себя
старыми друзьями и очень обрадовались встрече.
– Как ты? – спросил Эссиорх.
– Нормально.
Эссиорх внимательно посмотрел на нее.
– Привыкаешь? – спросил он будто
невзначай.
– Привыкла.
– А волчица и лебедь?
– У нас с ними полное
взаимопонимание, – сказала Ирка.
Тут она немного лукавила. Взаимопонимание у
нее было только с лебедем. С волчицей же речь шла скорее о вооруженном
нейтралитете. Порой, особенно в лунные ночи, волчица упорно старалась захватить
власть, и только воля человека обуздывала ее.
– А как твой ужасный монстр с
бакенбардами? – с улыбкой спросил Эссиорх.
– Антигон? М-м-м… Короче, он сейчас
грабит один магазинчик, – застенчиво сказала Ирка.
– ЧТО? – изумился Эссиорх.
– Думаю, хозяева магазина это переживут!
На самом деле он проник на склад и там где-то за коробками ест варенье, –
улыбнувшись, пояснила Ирка.
Не так давно у домового кикимора обнаружилась
слабость. Слабость простительная, но вместе с тем непреодолимая. Он испытывал
огромную тягу к вареньям и джемам. Дней пять-шесть он еще мог крепиться, но
после не выдерживал и на несколько часов пропадал в каком-нибудь магазине, где
съедал разом две-три-четыре банки. Затем пел песни, полдня отсыпался и лишь
потом, виновато шмыгая пористым, похожим на небольшой лимон носом, являлся к
Ирке. Звать же его в этот запойный день было совершенно бесполезно. Антигон не
явился бы даже в том случае, если бы Ирку должны были казнить.
– Весело, – сказал Эссиорх. –
Это все земные страсти! Никуда от них не денешься. Лопухоидный мир умеет
привлекать и удерживать. Он опутывает привязанностями, точно паутиной. Ты
стараешься думать о вечном, и вдруг ловишь себя на том, что мысли все время
сбиваются на новый глушитель или что нужно поменять резину хотя бы на заднем
колесе.
– Кошмар, – посочувствовала Ирка. В
мотоциклах она понимала мало, но тон Эссиорха убедил ее в том, что это что-то
важное.
Ее внимание поощрило хранителя.
