Ирка поняла, что перед ней картина. Она
увидела лицо мальчика лет восьми. Его темные волосы от природы вились. Одетый в
белую рубаху с расстегнутым воротом, он спокойно смотрел с портрета, опираясь
на саблю в ножнах. Для упомянутого возраста лицо у мальчишки было, пожалуй,
слишком умным и насмешливым. Заметно было, что ему надоело позировать,
наскучило держать саблю и что ему втайне хочется показать художнику язык.
Портрет, должно быть, рисовался не на лучшем
холсте и скверным маслом. Снаружи его уже успела покрыть сеть мелких трещин.
– Кто это? – спросила Ирка.
– Матвей Багров, сын Орловского помещика
Федора Багрова, – ответил Эссиорх.
– Этот портрет магический? –
спросила Ирка.
Хранитель покачал головой.
– Обыкновенный. До изобретения фотографии
множество художников ездили по дворянским усадьбам, готовые рисовать все, что
закажут. Портреты хозяев, романтические мельницы, любимых лошадей, собак… Затем
все перебила фотография, и ремесло постепенно сошло на нет.
– Откуда у тебя этот портрет? –
спросила Ирка.
Эссиорх усмехнулся.
– Ты будешь удивлена. Я украл его сегодня
из реставрационной мастерской! – сказал он.
– ТЫ УКРАЛ?
– Ну зачем повторять? Говорят тебе:
украл. Все было проделано чисто, с минимальным применением магии. Я
телепортировал, воспользовавшись отсутствием реставраторов, надел на
видеокамеру носок, взял портрет вместе с рамой и был таков. Дело двух минут.
Гораздо больше времени я потратил, уничтожая все репродукции с этой картины и
хранящиеся в каталогах снимки. К счастью, их оказалось не так уж и много.
Картина не самая известная и большую часть времени пылилась в запасниках.
– Но зачем ты ее украл?
Эссиорх терпеливо посмотрел на Ирку.
– Вариантов два. Выбирай любой. Первый:
чтобы продать на толчке и приобрести розовую мечту идиота – мотоцикл
«Кавасаки-Ниндзя ZX-R». Второй: чтобы она не попала к мраку или к темным магам.
– Второй, – сказала Ирка.
– А я бы выбрал первый. Уж больно
привлекательно. К сожалению, ты права: второй, – разочарованно подтвердил
Эссиорх.
– А почему так важно, чтобы мрак не знал,
как выглядит мальчишка? Картина старая, и того, кто на ней, давно нет на
свете, – сказала Ирка, с сожалением глядя на умное и живое лицо на
портрете.
Хранитель взглянул на нее с вежливым
удивлением.
– Я не стал бы спешить с выводами. Ты
точно знаешь, что он мертв? У тебя есть доказательства? Что-то, чего не знаю
я? – спросил он жадно.
– Нет, но если элементарно прикинуть
даты, то… – начала Ирка.
– Так я и думал, что доказательств у тебя
нет, – жестко оборвал ее Эссиорх. – Когда лопухоид (пусть даже
бывший) заходит в тупик, он моментально начинает ссылаться на арифметику… Это
известная практика! Может, ты еще скажешь, что три плюс три – шесть?
– А сколько?
– Это правило верно, только если считаешь
кирпичи. А если, к примеру, взять три добра и три помидора и сложить их – это
тоже будет шесть?
– Прости. Наверное, ты прав. Я скверная
валькирия, – сказала Ирка.
– Ну-ну… – мгновенно оттаял
Эссиорх. – Это я никуда не годный хранитель, помешанный на мотоциклах и
снимающий комнаты в коммуналках с оплатой эйфорическими слезами! В общем, я
потому и показал тебе портрет, что все это чудовищно важно. А теперь слушай меня.
Я расскажу тебе все, что сам знаю о Матвее Багрове…
Хранитель присел и медленно провел открытой
ладонью в нескольких сантиметрах от портрета. Затем легко, подушечками пальцев
коснулся лица мальчика. От его пальцев по портрету пробежала золотистая волна.
– Ты хочешь оживить картину? –
спросила Ирка.
Эссиорх покачал головой.
– Это невозможно. Художник не был ни
стражем, ни даже магом, – сказал он.
– Но что-то ты все же сделал?
– Что-то, – кратко ответил
Эссиорх. – Но очень немногое… Ожить портрет не сможет, но какие-то
минимальные изменения с ним будут происходить. Возможно – я подчеркиваю! –
возможно, через несколько дней портрет повзрослеет, и мы увидим лицо сегодняшнего
Багрова… Таким, каким он стал.
– Даже если это будет череп? –
спросила Ирка.
– Даже если череп. Вопрос в том, есть ли
у нас эти несколько дней. Боюсь, что их нет, – жестко подтвердил Эссиорх.
Оторвав от портрета пальцы, он встал. Краски,
отметила Ирка, стали гораздо ярче. Казалось, художник закончил его только что –
всего несколько мгновений назад.
– То, что ты услышишь сейчас, всего лишь
предположение. Я опираюсь лишь на скупые сведения, которыми располагают
Прозрачные Сферы, и собственную интуицию, которая у нас, хранителей, развита
лучше, чем у обычных светлых стражей. Лично я Матвея Багрова никогда не видел,
не считая, конечно, этого портрета, – немного занудно, в своей обычной
подробной манере, продолжал Эссиорх.
Ирка внимательно слушала.
– Но все же я почти уверен, то, что я
сейчас скажу, окажется близким к истине. Одного я опасаюсь, чтобы это было не
ближе к истине, чем сама истина, ибо тогда это будет ложь. Ты понимаешь?
– Да. То есть приблизительно, –
поправилась Ирка.
