Выглядело оно так: плоская морда, бугристый
затылок и спина со складками и наростами. Заметно было, что складки и наросты
ровным счетом ни для чего не нужны – это просто следы невысохшей глины, которую
наскоро уминали горстями лепившие чудовище маги. При каждом шаге зверь издавал
звук, похожий на кашель, и выплевывал на асфальт ошметок глины.
Широкий нос вибрировал, втягивая воздух.
Хмурый маленького роста маг в плаще, сидевший у пса на шее, то и дело смачивал
нос кистью, окуная ее в широкий сосуд. На асфальт капало что-то липкое и
красное. Кровь мертвеца? Единственный глаз чудовища, неподвижный, немигающий,
помещался на длинном стебле посреди лба. Ирке глаз напомнил драгоценный камень.
Он был явно не из глины.
Сразу за псом из длинного надреза пространства
выплыли несколько каменных склепов. В каждом, настороженно озираясь, помещались
магфицер, пепелометчик с помощником, боевой маг и по два-три стрелка из сглаздаматов.
Ирка даже испытала разочарование. Всегда – скрыто ли, явно ли – хочется увидеть
в сверхъестественном нечто эдакое, неподвластное разумению. Добро должно быть
величественным. От зла требуется, чтобы оно было ужасным. Лица же у магов были
вполне обыкновенными. Такие лица легко встретить на улице. Ничего демонического
и грозного. Разве что контуры их немного смазывались от легкого золотистого
сияния, которое порой исходит от телепортантов. Однако с каждым мгновением
сияние меркло и тускнело.
Глиняный Пес двигался маленькими, но верными
шагами, во всех подробностях повторяя след мотоцикла Эссиорха. Однако в этом не
было уже никакой надобности. Эссиорх громко, с явным вызовом газанул, поправил
раму на шее и, сделав крутой поворот, чтобы не налететь на пса, нырнул в арку.
В тесной арке мотор его стрелял и, точно сухой горох, сыпал трескучие звуки.
Стоп-сигнал прощально моргнул, когда хранитель поворачивал на улицу. Немного
погодя исчезло и сизое облачко отработанного бензина.
Склепы с магами заметались. Сглаздаматчики с
опозданием застрочили, уже не для результата, а скорее для порядка. Одна из
очередей зацепила лавочку, на которой блаженно дозревали до состояния нирваны
заштатные пьянчужки. Пьянчужки посыпались, как перезрелые груши, хотя никаких
видимых ран на их телах не появилось. Ирка наблюдала, как они пытаются встать и
тотчас с хохотом опрокидываются.
Валькирия услышала, как боевой маг сердито
крикнул сглаздаматчику:
– На тебя что, мамка в детстве нашептала?
Это же был эйфорический сглаз!..
– Ну и что?
– Как ну и что? Отныне они даже от
слипшейся вермишели будут впадать в эйфорию! Плюс двухчасовой здоровый смех при
показе любого пальчика, включая мизинец!
– Может, я их того… излечу? –
виновато предложил опростоволосившийся сглаздаматчик.
Усмехнувшись, боевой маг отвел ствол
сглаздамата.
– Оставь уж. Раз в жизни сделал людям
доброе дело…
Часть склепов заспешила в арку за Эссиорхом,
другая же часть бросилась облетать дом. Ирка увидела, как два склепа
столкнулись, пытаясь одновременно проскочить в арку. Брызнула каменная крошка.
Сглаздаматчики кеглями попадали друг на друга. Магфицеры сердито кричали на
боевых магов. Пепелометчики, торопясь, разворачивали свои орудия. Наконец,
разобравшись с очередностью, склепы скрылись в арке. Треск мотоцикла Эссиорха
был уже почти неразличим.
«Неужели удерет?» – с восторгом подумала Ирка.
Во дворе остался лишь Глиняный Пес. Ирка
видела, как его голова на массивной шее поворачивается из стороны в сторону.
Стебель единственного глаза вытягивался то в направлении арки, то к подъезду, у
которого, на газончике, в защитном круге стояла Ирка. Казалось, пес смутно
ощущает обман. Его чутье и магическая интуиция – не менее безошибочная и верная
– тянули его в разные стороны. Зверь, казалось, пребывал в замешательстве. С
его морды и боков штукатуркой осыпалась сырая глина.
Затем, окончательно определившись, Глиняный
Пес сделал к Ирке маленький, неуверенный шаг, который не заметил даже его
погонщик, зато отлично почувствовала сама валькирия. Отчетливо уловившая это,
она напряглась, готовая, если потребуется, материализовать копье. Вот только не
бессилен ли дрот против куска глины, у которого нет ни сердца, ни мозга? Одна
магия, упорная, как вечность.
К счастью для валькирии, погонщик потерял
терпение. Он хлестнул пса по носу кистью и закричал, показывая на арку. Ирка
увидела, как с кисти веером брызнули капли крови. Глиняный Пес медленно,
зашагивая вбок, повернулся и с равнодушной неторопливостью поволок грузное тело
к арке.
Надрез пространства вновь открылся, Глиняный
Пес втиснулся в него неуклюжим туловищем и сгинул. Лишь влажные комки глины на
асфальте и пятно протекшего масла от мотоцикла Эссиорха доказывали реальность
произошедшего.
Ирке показалось, что она поняла, почему
чудовище предпочитает для путешествий изнанку мира. Для мира лопухоидов оно
слишком медлительное. Там же, в закулисье, такие пустяки не имеют значения.
Надрез пространства стал затягиваться, точно невидимая швея прихватывала его на
живую нитку. Трещина бледнела. Сияние из алого становилось розовым, пока не погасло
совершенно.
Дождавшись этого, Ирка выскочила из круга и
побежала в сторону, противоположную той, где скрылся Эссиорх.
Двор опустел. Лишь эйфорические пьяницы
вдохновенно щурились на солнце, бормоча что-то на древнеперсидском. Впрочем,
если бы кто-то сказал им, что это древнеперсидский, то был бы послан на
чистейшем русском. Скромные гении избегают дешевой популярности.
* * *
Ирка шла настороженно, то и дело озираясь и
прижимая к себе свернутую в трубку картину. Дома, деревья, асфальт, даже небо –
все было у нее под подозрением. Везде мог появиться роковой, сквозящий алым
сиянием надрез. Валькирии мерещилось, что где-то там, с изнаночной стороны
лопухоидного мира, к ней, кашляя глиной, подкрадывается Пес. Однако пока все
было спокойно. Она села в метро и этим надежным, хотя и немагическим способом
добралась до дома.
– Тошнотная хозяйка не должна
телепортировать, пока не ощутит в себе сил. Иначе она может материализоваться
внутри кирпичной стены, или глаза у нее окажутся на пятках. Я понимаю, что
представить такое сложно, но жуткому монстру многое приходилось видеть на своем
веку! – предупредил ее как-то Антигон.
– А когда я почувствую, что у меня есть
эти силы? – спросила Ирка.
– О, ждать совсем недолго! Самое большее
– четверть века, а может, и пару-тройку лет! Никто не знает, с какой скоростью
пойдет твое магическое взросление! – оптимистично заверил ее Антигон.
Ирка осторожно открыла квартиру и
прислушалась. Слышно было, как в кухне работает холодильник и стиральная
машина, тоскливо завывая, отжимает белье.
