– Ну, конечно! В это время уважающие себя
Бабани дома не сидят. Они, как пчелки, жужжат на работе! – успокаивая
себя, сказала Ирка.
Она перекусила, вымыла и высушила голову,
переоделась, беззастенчиво вторгшись на полку невыкупленных заказов. Все это
время пустое инвалидное кресло сердито смотрело на нее из угла комнаты. Ирка
заметила на кресле новый плед. Рядом с креслом на столике стояло блюдце с
печеньем и конфетами. Эти конфеты окончательно убили Ирку. Это напомнило ей то
угощение, которое на кладбищах кладут на могилки.
«Неужели Бабаня не видит, что кресло пустое! А
я даже не могу ей ничего сказать! Стоит мне проболтаться – и узнавший мою тайну
погибнет! Тартар бы побрал эти древние законы валькирий!» – с болью подумала
Ирка.
Заметив рядом с креслом тетради, она,
заинтересовавшись, взяла верхнюю. Это оказалась тетрадь по литературе. К ее
удивлению, страницы – совершенно чистые – были почерканы красной ручкой, а на
полях отмечены несуществующие ошибки. Внизу одной из страниц стояло жирное
4/4-, под которым размашисто значилось:
«Тема раскрыта не полностью. Предложения
должны быть короче и суше! Следи за абзацем! Обращай внимание на точность
цитат!»
Ирка узнала почерк своего надутого репетитора
Мих. Миха Птичкина и засмеялась, представив, как он поучает пустое кресло. Вот
он вздымает к потолку свой длинный указательный палец, по неведомой причине
имеющий всегда такой цвет, будто он засунул его в узкую трубку, а потом едва
вытащил.
– Тяжелый случай! Он что, даже за
воображаемое сочинение не мог нормальную оценку поставить? – проворчала
Ирка, решив придумать в ближайшее время что-нибудь такое, чтобы за воображаемые
сочинения Птичкин получил от Бабани воображаемые деньги.
Не желая больше разглядывать пустое кресло, Ирка
выкатила его в соседнюю комнату, сама же – без особой, впрочем, цели, скорее по
привычке – включила компьютер.
Непрочитанных писем оказалось всего штук сто
семьдесят. Первые дни они приходили часто, а потом за отсутствием ответов поток
их почти иссяк и ограничивался в основном спамом.
«Валькирии никто не пи-ишет! Валькирию никто
не жде-ет!» – нарочито фальшивя, пропела Ирка, перефразировав старую песенку.
Она придвинула к себе клавиатуру и, вспоминая все, что слышала от Эссиорха и
Антигона, быстро напечатала:
«1. Валькирия не должна употреблять магию
в собственных интересах.
2. Никто из прежних знакомых валькирии не
узнает ее. Валькирия не должна открывать никому тайны. Иначе тайна защитит себя
сама, и услышавший ее умрет.
3. Валькирия должна держать под контролем
свои звериные и птичьи воплощения, в противном случае однажды она может навеки
зависнуть в одном из воплощений».
Прочитав записанное несколько раз, Ирка
вздохнула и все стерла.
– Не должна… должна… просто армия
какая-то! – проворчала она.
За ее спиной кто-то чихнул. Ирка испуганно
повернулась. Из стены вышло взлохмаченное существо с рыжими чиновничьими
бакенбардами. Глазки мигали и слезились. Желтоватый лимонный нос шмыгал. Вид у
пришельца был неуверенный и виноватый. Он, похоже, внутренне приготовился к
взбучке.
– Здравствуйте, хозяйка! Как вы сегодня
мерзко выглядите! Ваше синее лицо так и лучится болезнью! Желаю вам сдохнуть,
не дожив до сегодняшнего вечера! – произнесло существо.
– Привет, Антигончик! И тебе долгих лет
жизни! – приветствовала его Ирка.
Она ничуть не удивилась, успев привыкнуть к
манере общения своего магического компаньона. Антигон довольно заулыбался,
продемонстрировав острые и длинные глазные зубы.
– Надеюсь, хозяйка не уставала проклинать
меня все эти дни?
– Только этим и занималась. Ругала тебя
последними словами сутки напролет, – заверила его Ирка.
В выпуклых глазах потомка русалки и домового
появилась сладкая грусть. Приятное воспоминание нежно щекотало ему душу.
– Ах, хозяйка, Антигон нашел целую
коробку с заплесневелым и кислым вареньем! Это было такое невероятно чудесное
омерзение! Антигон забыл обо всем на свете!
– Люди называют это «запой»! –
строго сказала Ирка.
– Лопухоиды ничего не понимают. Они ищут
не те слова, и называют ими не те чувства. Я зову это сладким омерзением! –
убежденно сказал домовой кикимор. – Неужели хозяйка прощает Антигона?
Никак не накажет его? Просто для порядка?
– Зачем? – спросила Ирка.
– Я ужасно наглый. Если меня сейчас не
проучить, в другой раз мое сладкое омерзение может затянуться недели на
две! – заверил ее Антигон.
Его лицо разрумянилось от желания немедленно
понести заслуженную кару.
– Имейте в виду, гадина-хозяйка! Если вы
меня не накажете, я повешусь. Ну минут так на пятнадцать-двадцать. Веревка и
мыло есть? – спросил он деловито.
Ирка заверила его, что она человек
слабонервный, и в висельниках у себя в квартире совершенно не нуждается. Даже
если через полчаса они вновь, проморгавшись, будут бодро лопать испорченное
варенье.
– Может, тогда хозяйка согласится
расстрелять меня? Автомат, дробовик, слонобойка? Все новенькое, все в масле,
патронов – вагоны. Палите хоть два дня. А? – с надеждой спросил кикимор.
Ирка поморщилась, заставив раскаивающегося
Антигона схватиться за голову.
– Нет? Что, хозяйка и этого не желает?.. Тогда,
хотите, я в окно выброшусь? Быстренько, а? Моя прежняя хозяйка иногда швыряла
меня за ноги с горы, когда я очень ей надоедал! – предложил Антигон.
Ирка подумала, что она прекрасно понимает
прежнюю валькирию. Домовой кикимор мог достать кого угодно.
– Ты ведь от меня не отвянешь, пока я
тебя не накажу, нет?
– Не-а, гадина-хозяйка, я
приставучий! – заверил ее кикимор.
– Отлично. Там стиральная машина уже не
работает? – спросила Ирка.
Чешуйчатые уши повернулись как локаторы.
– Остановилась!
– Хорошо. Ступай вытащи белье – помоги
Бабане. А затем, так и быть, прокрутись в стиральной машине. Только недолго.
Хватит с тебя одного режима полоскания. Ты ведь не захлебнешься, нет?
– Обижаете, хозяйка! Моя мама была
кикимора, а бабушка – русалка, – сообщил Антигон.
– Ну тогда брысь в машинку! –
приказала Ирка.
Антигон с заметным облегчением слинял и
вернулся минут через двадцать мокрый с головы до ног, с ссадиной на носу, но
крайне довольный.
