– Ах, хозяйка, вы такая изобретательная,
такая кошмарно свирепая! Это было так назидательно! Меня трясло и болтало в
разные стороны!.. Я чуть в узел не завязался! – сказал он и, точно
отряхивающаяся собака, замотал сырыми бакенбардами. На Ирку полетели капли.
– Ты сам хотел, – прознесла
валькирия.
– Да, хозяйка, Антигон сам напросился!
Мне тут подумалось, может, в следующий раз, когда на меня найдет сладкое
омерзение, вы запечете меня в духовке, а? Меня никогда не запекали в
духовке! – спросил он с надеждой.
– Так и быть. В следующий раз я надену
тебе на голову фритюрницу! Только не увлекайся слишком! – пообещала ему
Ирка. – А теперь отвечай: что с Эссиорхом?
Домовой кикимор пожал плечами.
– Антигон этого не знает. Но может
узнать. Пусть валькирия ждет его здесь, но будет осторожна. За ней следят.
Только что тут, во дворе, кошмарный монстр кое-кого встретил! – как о
пустяке сообщил он.
Иркин взгляд поспешно метнулся к кровати, где
под матрасом она спрятала картину. Место было, конечно, смешное и детское, но
все лучше, чем бросать на виду. К тому же Ирка и не собиралась оставлять ее
здесь надолго.
– Кто следит? Маги, стражи? Глиняный
Пес? – спросила она озабоченно.
– Антигон не знает. Он видел того, кто
следит, со спины. Антигон хотел подкрасться, но тот человек почуял что-то и –
раз! – его не стало. Антигон никогда не видел такой быстрой телепортации.
Без искр, без золотистого круга… Блестящая магическая техника!
– Почему же ты не сказал мне раньше?
– У Антигона были дела поважнее. Хозяйка
должна была научить его уму-разуму! Отвратительный монстр ужасный баловник!
Можно Антигон вставит пальцы в розетку?..
– Прекрати! Ну хотя бы что-то ты успел
увидеть? Как он выглядел? – спросила Ирка нетерпеливо.
Домовой кикимор задумчиво лизнул кончик носа.
Длина языка вполне позволяла сделать это.
– Ну… э… ужасный монстр думает, что это
был юноша или молодой мужчина. Ростом примерно в три с половиной Антигона. Если
хозяйка хочет, Антигон может перевести его рост в консервные банки, –
предложил он.
– Не надо… Слушай, а этот тип был не… не
Мефодий Буслаев? – как бы невзначай спросила Ирка.
– Едва ли. У Мефодия Буслаева светлые
волосы. Этот же был с темными, – уверенно заявил Антигон.
Ирка погрустнела. Нет, не он. Да и зачем она
Мефодию, когда у него есть та, светлая?
Больше никаких подробностей ей выведать не
удалось. Но одно было ясно. Здесь, в квартире Бабани, оставаться нельзя. Рано
или поздно путешествующий по изнанке мира Глиняный Пес приведет погоню к Ирке.
А раз так – она должна спешить и найти ученика Мировуда, прежде чем это сделают
его враги.
Ирка заглянула под матрас и взяла картину.
Разворачивать ее тут, у Бабани, не имело смысла.
– Пошли отсюда! Если нас выследил кто-то
один, то могут и другие, – сказала она.
Кикимор согласился с ней.
– Ужасный монстр это знает. Пусть хозяйка
идет за Антигоном! Еще до сладкого омерзения верный раб приготовил ей убежище!
Антигон назвал его: «Приют валькирии». Хозяйка сможет жить там постоянно.
– Оно мне понравится? – спросила
Ирка.
– Пусть хозяйка не сомневается. Оно
просто омерзительно! – убежденно заверил ее Антигон. – Только вам лучше
превратиться в лебедя, хозяйка! Путь неблизкий!
Вскоре с заваленного хламом московского
балкона в небо взмыла большая белая птица. На спине у лебедя сидел кикимор и
небрежно, точно мухобойкой, помахивал свернутым в трубочку полотном «Мальчик с
саблей».
* * *
«Лосиный Остров – название бессмысленное. Где
тут лоси? Нет лосей. А остров где? И острова нету», – размышляла Ирка,
пробираясь вслед за Антигоном по зарослям молодых кленов и елок. Время от
времени Ирке начинало казаться, что она в глухой чаще, где никогда не ступала
нога человека. И тотчас на глаза попадались то гнилая и раскисшая картонная
коробка, то автомобильная шина, то рама от спортивного велосипеда, с непонятной
целью прибитая к деревьям железными скобами. Турник, что ли, хотели сделать?
Желтые листья, которые капитулянтские
московские деревья начинают понемногу ронять с первых недель августа, уже
встречались на траве, невыносимо яркие в свете луны. Ирка старалась на них не
наступать. Это было бы подло по отношению к листьям, чей век и так недолог, а
красота кратка. В сумраке леса, пугая друг друга суетливыми метаниями, кричали
неведомые птицы. В кустарнике деловито шуршал еж, еще не знавший, что здесь, в
московском лесу, не принято уже водиться.
Антигон шел впереди, то и дело теряясь среди
подлеска, и жизнерадостно делал вид, что не заблудился. Однако его непослушные
вихры уже выражали тревожную задумчивость, и в незнакомые деревья он
всматривался с раздражением.
Один раз Ирка услышала, как он пробормотал:
– Правнук лешего!.. Расчихвостить мою
кочерыжку!
– Может, мне снова превратиться, взлететь
и посмотреть сверху? – предложила она.
– Спокойно, отвратная госпожа! Скоро мы
будем на месте! – отвечал домовой кикимор, и они бесконечно шли по лесу.
Неожиданно Ирка остановилась. Она ощутила
тревогу. Это была даже не тревога в человеческом смысле слова, а некое
предзнание. Так бывает порой, когда, снимая телефонную трубку за неуловимо
краткий миг до звонка, знаешь, что услышишь голос знакомого, который не звонил
сто лет и один день.
Все было как будто спокойно. СЛИШКОМ СПОКОЙНО.
Звуки леса точно умерли. Никто уже не кричал, не шуршал и не каркал. Даже
листья перестали падать. Лес замер, как декорация, ставшая ненужной, едва
последний зритель покинул зал и погас свет.
– Беги! Прячься! – крикнул
внутренний голос.
Не задумываясь, ибо, к счастью, она наделена
была врожденной способностью не думать в те моменты жизни, когда думать нельзя
и даже опасно, молодая валькирия прыгнула под старый клен и присела у его
ствола.
Антигон подбежал к ней и запрыгал на месте,
недоумевая. Ирка поймала его за рыжие бакенбарды и притянула к себе, заставив
замереть.
– О, жуткие пытки! Наконец-то! А я-то все
думаю, когда начнется бескультурная программа! – воодушевился кикимор.
– Тихо! – прошипела Ирка.
