Зудука заволновался. Чуткий слух рукотворного
монстра улавливал шорохи в дальнем конце тоннеля. Нежить урчала и мелькала
шаткими тенями. Сверкали глаза, багрово-красные, как раскаленное железо.
– Ее там много? – спросил Мошкин.
– Сто не сто, а дюжина есть! Еще с
десяток соберется, просто до кучи – и начнут соваться. А слухи здесь разносятся
быстро, – со знанием дела сказала Улита.
Толчком ноги она проломила тонкую стену
тоннеля. Мефодий увидел ротовое отверстие червя, то расширявшееся, то
сужавшееся. Пожалуй, если лечь на живот, можно было заползти внутрь.
– Забавные существа эти черви: головы
нет, а рот есть!.. Еще к разговору о птичках: транспортному червю придется
заплатить, – предупредила Улита.
– Подчеркиваю: у меня ничего нет, –
сказал Петруччо, для убедительности выворачивая карманы.
Однако демонстрация не удалась. Из карманов
неожиданно для хозяина посыпались самые разные вещи. Лотерейные билеты,
картонная ружейная гильза с нарисованной уткой, несколько кусков пластилина,
толстые нитки, моток проволоки, ключ от несуществующей двери. Мефодия больше
всего удивил гвоздь с насаженной на острый конец пробкой. Это еще зачем?
«Наверное, это все нужно, чтобы делать
оживающих монстров», – подумал Буслаев, наблюдая, как Чимоданов деловито
набивает карманы своими сокровищами, а Зудука под шумок пытается стянуть
откатившуюся гильзу.
Ната присела на корточки, собираясь первой,
даже раньше Улиты, нырнуть в рот червя. Лицо ее по-прежнему было спокойным.
Никакой брезгливости, даже деланной. Можно было подумать, что речь идет о том,
чтобы пролезть в обруч на уроке физкультуры. Настоящая ведьма. Эта особа
удивляла Мефодия все больше и больше.
– Про оплату… С транспортным червем не
расплачиваются деньгами. Как типичнейшего биовампира, его устроит самое
скверное из ваших воспоминаний, – заметила Улита.
– Скверное воспоминание? Это уже
интересно! – повторила Ната, поднимая голову.
– Что-нибудь унизительное. Биовампиры это
ценят. Наверняка у каждого был в жизни момент, когда он сделал что-то, отчего
ему захотелось провалиться сквозь землю. И даже сейчас, когда вспоминаешь,
становится мерзко и противно. Залезть в червя можно и без билета, но вот
вылезти только в обмен на воспоминание…
– Мои унизительные воспоминания? Он их не
дождется! – холодно сказала Ната.
– Тогда оставь их для группы поддержки!
Они молчаливые ребята! Челюстями работают, а не болтают!
Улита ткнула пальцем в дальнюю часть коридора.
Оттуда, точно грязная пена из трубы, ползло что-то серое, сплошное, мерзкое.
Лишь зрачки вспыхивали красными углями.
– Хотел бы я вообще, блин, знать, откуда
их столько наползло! Блин! Блин! Блин! – ломким голосом воскликнул
Чимоданов. Мефодий, признаться, не ожидал, что этот высоколобый отпрыск умеет
при случае печь блины в таком количестве.
– Блины и оладушки! Расслабься, чемодан!
Паника не оплачивается! Нет смысла включать ее в плэй-лист! – успокаивающе
резюмировал он.
Даф поднесла к губам флейту и пустила в нежить
короткой маголодией. Нежить с писком отхлынула, но сразу же вновь поползла
вперед. Передние ряды смялись, но задние напирали. Вперед нежить выталкивала
самых слабых и прикрывалась ими как щитом.
– Расклад такой. Одинарной маголодии им
явно недостаточно. Сдвоенная, возможно, заставит их почесаться. Строенная
притормозит их минут на пять, обещаю. А потом они все равно нас сомнут, потому
что счетверенных маголодий не бывает, – сказала Даф озабоченно.
– Тогда пора занимать места согласно
купленным билетам! – передернувшись, сказал Мошкин, отважно отказываясь от
вопросительного знака в конце предложения.
Он опустился на живот и на локтях пополз в
пасть червю. Под тонким синим свитером горбились худые лопатки. Видно было, как
кольчужная глотка червя расширялась, постепенно пропуская его внутрь.
– Эй! Ты меня слышишь? – окликнул
его Мефодий.
– Не знаю. Скорее всего, слышу! –
донеслось из червя.
– Ну как там в шланге? Ничего?
– Мне пока никто не сказал, нравится мне
здесь или не нравится. Но тут же не светло, нет? И жарко, да? – заранее
сомневаясь в своих выводах, предположил Мошкин.
Нежить напирала. Уже видны были глина и земля,
налипшие на желтоватые, с серым подпалом животы. При беге нежить опиралась на
суставы длинных рук, одним прыжком, как единое целое, перебрасывая короткие
кривые ноги. Даф пока отгоняла самых рьяных маголодиями, однако уже ясно было,
что это не может продолжаться бесконечно.
За Евгешей последовали Ната, Улита и
Чимоданов. Дафна напоследок выпалила по наступающей нежити строенной маголодией
и, буркнув Мефодию: «Только после тебя, а то снова потеряешься!» –
протолкнулась в глотку червю, прижимая к груди Депресняка.
Внутри червя было влажно и тесно, но в целом
терпимо. Казалось, будто лежишь на мокром одеяле внутри темной, постоянно
вздрагивающей трубы. Рядом Мефодий ощущал присутствие Даф, кожа которой
благоухала яблоком. Это было приятно, хотя, конечно, романтикой здесь и не
пахло, поскольку в нос Буслаеву то и дело упирался далекий от стерильности
ботинок Чимоданова. Мефодий отталкивал его, но сразу же откуда-то выныривал
острый локоть Наты.
Неожиданно Мефодий почувствовал, что червь
качнулся чуть сильнее. Его тело сократилось (ботинок Чимоданова, подпрыгнув,
толкнул его уже не в нос, а в шею) и начало мелко вибрировать. Снаружи
послышалось шуршание. Червь разгонялся. Его живот терся о грунт.
– Поезд тронулся! – меланхолично
сказал Мошкин.
– А ты не тронулся? – пасмурно
поинтересовалась Ната.
Мошкин задумался. Его вновь захлестнула удавка
сомнений.
– Он – не знаю, а я уже да! Тронулась! Я
еще не ку-ку, но уже слегка ко-ко! – жизнерадостно сказала из темноты
Улита.
* * *
Сколько времени провел червь в пути, сказать
было сложно. В темноте время шло неровно, рывками. Мефодию даже удавалось
ненадолго задремать, но из дремоты его всякий раз выводили то ботинок
Чимоданова, то локоть Наты, то Депресняк, который, скучая, шлялся внутри червя.
Зудука достал спички и принялся чиркать о
коробок непослушными мягкими пальцами. К счастью, Чимоданов вовремя отобрал у
него спички, иначе обожженный червь вполне мог выбросить их неизвестно где в
путаных лабиринтах Подземья.
Неожиданно брюхо червя перестало подрагивать.
Трение мягких боков о землю прекратилось.
