– Остановился! – нервно сказал
Чимоданов. – Это все спички, да?
– Нет. Червь требует плату… Пора
вспоминать что-нибудь скверное, а то наш биовампирчик проголодался.
Начинай! – велела Улита.
– Я?
– Да. Ты и ВСЛУХ, – отрезала ведьма.
– Вслух? – взвился Чимоданов. –
Подчеркиваю: мы так не договаривались! Ты не говорила, что вслух!
– Я предвидела осложнения. Червь –
простейший биовампир. Ему нужен не сам рассказ, а ваши негативные эмоции. А
эмоции куда как сильнее, когда знаешь, что тебя слышат… – ледяным голосом
сказала ведьма.
Чимоданов медлил. Червь лежал в тоннеле
неподвижно. Внутри у него становилось все жарче. Наконец Петруччо сдался.
– НО!.. Года три назад один тип потерял у
нас на даче сотовый телефон… – неохотно начал он. – Я его нашел
случайно и, хотя догадывался, чей он, оставил у себя… Думал, что упало, то
ничье. Сам не знаю, зачем это сделал. Чувствовал, что-то не то, нельзя так, но
рука уже вцепилась и отдать нет никакой возможности. Хозяин его часа два искал,
у всех спрашивал, но я сказал, что знать ничего не знаю… Стали по телефону
звонить, думали, может, в траве зазвонит, но я еще раньше от него батарею
отсоединил. Так дядька и уехал ни с чем. А через неделю мама случайно нашла
телефон в комнате под ковром. Пылесосила и щеткой наткнулась.
Голос Петруччо дрогнул. Он подходил к самой
неприятной части воспоминания. Все притихли.
– Мать даже орать не стала, а как-то так
совсем скверно прищурилась и назвала меня вором. Ничего слушать не хотела. Я
почему-то был уверен, что меня посадят в тюрьму. Кричал, предлагал положить
телефон в траву, где он лежал, или выбросить его, или еще как-нибудь, чтобы
никто не узнал, но она заставила меня пойти к этому дядьке и все ему объяснять.
А если нет, то домой не приходи, у меня нет больше сына и все такое. Помню, как
я стоял в лифте и все никак не мог нажать кнопку. Двери закрылись, а я все
стоял… Затем все-таки поднялся и позвонил в квартиру… Мне открыла какая-то
женщина, а потом вдруг вышел этот дядька…
Чимоданов дернулся. Его ботинок вновь попытался
задеть Мефодия по носу.
– Он молча взял телефон, все понял без
слов и как-то ужасно противно, презрительно изогнул брови. Подчеркиваю: я
ожидал чего угодно, а он полез в бумажник и сунул мне пятьдесят рублей, точно
милостыню. Все молча, молча! Ни слова не было сказано! И… и я их взял.
Видимо, эта часть воспоминания, про то, что он
взял деньги, была для Чимоданова самой невыносимой. Высшим градусом унижения.
Голос его вдруг возвысился и оборвался. Чимоданов замолчал. Несколько
томительных секунд прошли в молчании. Слышно было, как Депресняк с наждачным
звуком вылизывает лапу.
Внезапно транспортный червь изогнулся. Спина
его дернулась в сладкой конвульсии, и он быстро пополз вперед.
– Плата засчитана! Он получил, что
хотел… – негромко сказала Улита.
И вновь они ползли по бесконечным тоннелям.
Когда же через час червь опять остановился, стало ясно, что биовампир требует
очередной порции воспоминаний.
Остальные молчали. Видя, что желающих нет,
Мефодий подумал, что продолжить придется ему.
– Позапрошлой зимой мы с одним парнем,
Колькой – он на год младше меня, – пошли в соседний двор. Там на третьем
этаже жила наша знакомая девчонка. Я стал кидать снежки ей в стекло – просто,
чтоб выглянула. А Колька стоял рядом и ныл, мол, перестань, пошли отсюда. Вдруг
я вижу, по снегу мужик бежит в тапках и майке. Я удрал, а приятель тормознул.
Он же не кидал, думает… В общем, оказалось, что окна той девчонки на другую
сторону дома выходили. А это были окна мужика в тапках. Мужик моего приятеля
зацапал. Орет про евроокна, мол, разбить могли и все такое. Мой приятель
кричит, что он тут ни при чем, а мужик его не слушает. Пару затрещин дал.
Колька испугался, у него кровь из носа пошла…
Мефодий произносил слова в темноту, и от этого
было чуть легче. Он говорил, а запомнившаяся ему сцена раздувшимся утопленником
всплывала в памяти. Он ощущал, как червь напитывается его унижением. Как
незримые белые лапки биовампира тянутся к нему, оплетая голову, точно корни.
– Мужик слегка остыл, сообразил, видно,
что нас двое было, и говорит: «Тогда пусть твой приятель подойдет! Где этот
трус, который за свои поступки не отвечает?» Но я так и не подошел. Знаю, что
он в тапках меня по сугробам не догонит. Мужик кричит мне: «Эх ты, друг
называется! Трус драный!» Отшвырнул моего приятеля в сугроб и ушел… Хотел потом
Эдьке пожаловаться, чтобы разобрался, но так ничего и не сказал почему-то. Ну а
магия у меня не пробудилась тогда…
Последнюю фразу Мефодий уронил совсем в
пустоту. Старый стыд жег его. Он вспоминал красное, зареванное лицо приятеля и
его сгорбленную спину, когда тот молча уходил. Червь удовлетворенно дрогнул.
Буслаева приподняло волной мышечных сокращений кольчужного туловища. И вновь
зашуршала земля. Червь полз быстро. Скользил по раскисшей глине Подземья.
Мефодий подумал о Даф. Сможет ли она любить
его после того, что узнала? То, что думали остальные, было ему безразлично.
– Слушай, а отец у тебя есть? А то ты
все: мама да Эдька. А про отца никогда ничего… Так есть? – вдруг с
любопытством спросила Ната.
– Есть! – отвечал Меф, вспоминая своего
бестолкового папу Игоря, все реже и реже возникавшего на горизонте.
– А кто твой отец?
– Он-то? Капитан ну очень дальнего
плавания! – кратко ответил Мефодий.
Ната хмыкнула и больше задавать вопросов не
стала. Она была сообразительной.
Когда большая часть пути до Лысой Горы была
уже позади, червь вновь стал притормаживать и вязнуть в глине.
– Вот прожорливая животина! Лопнет он
когда-нибудь? – пнув в темноте бок червя, с негодованием сказала Улита.
– Ничего страшного! Теперь моя
очередь! – неожиданно вызвался Мошкин. – Можно я начну перечислять
все свои самые стыдные поступки, начиная с четырех лет?
Червь был не против.
– А если с трех? С трех лучше?
Червь не возражал и против этого.
– Нет, не получится. Раньше четырех я
ничего не помню, – продолжал Мошкин, переживая.
Все ждали. Червь терпеливо плавал в жидкой
грязи тоннелей Подземья.
