– Не отдаст! Ни за что не отдаст! Я этого
паразита знаю! Я сам такой! – сказал Чимоданов.
– Исчерпывающая характеристика. Можешь не
продолжать. И что же делать? Отобрать во сне?
– Он не спит. Никогда, – сказал
Чимоданов.
– Весело! Теперь мы все во власти
тиранствующей мелочи! – сказал Мошкин.
– Но почему же тогда с Зудукой ничего не
случилось? Он же вынес пистолет с наложенным проклятием из лавки, –
подозрительно спросила Ната.
– Значит, проклятие опасно только для
лопухоидов и магов. Ну там кровь превращается в стекло. Или дыхание замерзает.
А у Зудуки нет ни крови, ни легких, – резонно заметила Улита.
– Выходит, ему бояться нечего? –
уточнил Чимоданов.
– Угу. И нам тоже, поскольку хозяин этого
предмета – Зудука. Но вот если он в кого шарахнет – тогда не позавидуешь. Пуля
– часть пистолета, и на нее проклятие может распространиться, –
согласилась Улита и, закрыв тему, пошла рядом с Эссиорхом.
За ними, боясь отстать, тащились Ната,
Чимоданов и Мошкин. Последним ковылял вооруженный Зудука и томился от желания в
кого-нибудь пальнуть из своей карманной артиллерии.
* * *
Улица за улицей они продолжали обходить Лысую
Гору, пытаясь хоть что-то разузнать о Лигуле. Нельзя сказать, чтобы лысегорцы
очень хотели общаться. К концу третьего часа у Улиты на шпаге появилось четыре
новых зазубрины, водолазка Эссиорха была забрызгана зеленой слизью, а Зудука
обогатил свою коллекцию подпрыгивающей челюстью. Достаточно было раскрутить ее
на шнурке и запустить в кого-нибудь, как челюсть немедленно начинала щелкать и
вцепляться во все выступающие части оппонента, особенную нежность питая к носу
и ушам.
По лицу Наты то и дело прокатывались
мимические волны, круша неосторожные сердца. Мошкин буксировал за собой по небу
небольшое облако, которое при необходимости превращал то в ледяное
копье-сосульку, то в струю раскаленного пара. Петруччо же, чье мастерство с
каждым днем становилось все более отточенным, соорудил из глины, грязи и частей
бесхозных заборов внушительное чудовище, которое таскалось за ними на
ногах-бревнах для создания массовости. При попытке влезть в очередную драку,
оно неосторожно взмахнуло колодезной цепью и едва не проломило голову Улите.
Это и послужило той последней щепоткой урана,
которая превратила мирную помойку в радиоактивный могильник. Взбешенная Улита
наорала на Чимоданова, по ходу дела устроила головомойку Нате и Мошкину и,
почти насильно дотащив их до гостиницы, отдала на попечение Тугарину-Змеевичу.
Тугарин уже не сидел за стойкой портье, а
меланхолично возился в палисаднике, заряжая картечью небольшую медную пушку.
– Ты смотри, чтобы они не того… Не
пропали! Совсем еще зеленые! – сказал Змеевичу Эссиорх.
– Куда они денутся? Вон уж смеркается!.. –
отвечал Змеевич, кивая на солнце, которое, краснея и томясь зевотой,
заваливалось за горизонт.
Ната, Чимоданов и Мошкин были отправлены в
комнату и усажены играть в подкидного дурака с ведьмой-отравительницей.
Отравительница – дряхлая старушонка чуток помладше Мамзелькиной – была
настроена миролюбиво и угощала всех конфетками. Причем конфетки – просто для
спокойствия – пробовала первой.
– Только не таскайте карт из отбоя… Она
этого не любит! – шепотом предупредил игроков Змеевич.
– Хорошо. Мы будем все время
проигрывать! – испуганно предложил Евгеша.
– Ни-ни! Этого она тоже не любит.
Проигрываешь – значит, поддаешься, поддаешься – значит, не уважаешь! –
сказал Тугарин, поселяя в робкой душе Мошкина еще большее смятение.
Избавившись от лишних попутчиков, Эссиорх и
Улита покинули гостиницу.
– Имейте в виду! Ровно в одиннадцать я
запираю двери, и до утра! Будете назойливо стучать – пальну или бомбу пороховую
брошу. Мало ли тут оборотней шляется, – предупредил Тугарин, провожая их
до дверей.
– Спасибо, добрый человек на сердечном
слове! – поблагодарил его Эссиорх.
На улице, ведущей к «Незваному гостю», они с
Улитой встретились с Дафной и Мефодием. Тем нечем было похвастать. О горбуне
Лигуле никто ничего не помнил. А если и помнил – благоразумно помалкивал в тряпочку.
Депресняк был весь покрыт копотью. Пытаясь разрушить воронье гнездо, он
провалился в трубу, скатился в камин и был атакован тремя фуриями, которые
кормили пиявками зеленые огоньки.
– Зависать в городе не имеет
смысла! – сказал Эссиорх, провожая глазами солнце. – Через полчаса
здесь будет полно мертвяков и нежити. Конечно, можно и до утра с ними
провоевать, да только про горбуна Лигула мы все равно ничего не узнаем.
– Так что же делать? – спросил Меф.
– Порыскать по окрестностям. Там внизу, у
реки, по слухам, живут циклопы. Кто знает, может, они чего помнят… Кладбищ там
поблизости нет – и мертвяки не особенно шастают! – предложила Улита.
Мефодий, никогда не видевший живых циклопов,
крайне воодушевился.
– Угум! Можно рискнуть остатками здоровья
и наведаться к ним, – заявил он бодро.
Дафне не очень хотелось тащиться к циклопам на
ночь глядя, но за компанию она позволила себя уговорить.
Вскоре совсем стемнело. Серп луны покачивался
в небе, точно ладья. Золотые гвоздики созвездий банально дырявили небосвод.
Городок, в котором они провели весь день, остался позади. Сейчас со склона горы
они смотрели на него снизу вверх. В двух местах заметно было зеленоватое
свечение, поднимавшееся от земли рассеянными столбами. По словам Улиты, там
находились древние магические кладбища. Ухали совы.
– Круто было бы записать этот звук на
мобильник! – оценил Мефодий.
Даф грустно посмотрела на него.
– Ты не романтик! – сказала она.
– Чего? – переспросил
Буслаев. – А, ну да!..
Они спустились еще ниже. В топких торфяных
берегах змейкой ползла мелкая речка. Ее вода казалась неподвижной. Здесь, на
самой границе Лысой Горы и лопухоидного мира, и жили циклопы.
Вначале Мефодий почуял запах дыма и лишь затем
заметил вход в пещеру. Вечно голодный Депресняк стал с интересом принюхиваться.
– Э-э! Нет! Этого с собой не
берем! – категорично сказала Улита. – Таких клиентов кафе не
обслуживает!
– Почему это не берем? – возмутилась
Даф.
