Сидевший в склепе пепелометчик чихнул от
рассеянной в воздухе пудры. Пепеломет, к счастью, ни в кого не нацеленный,
выпалил сам собой. Один из пуфиков бесшумно провалился в небытие вместе с
частью внешней стены здания.
Андрей Рихардович томно охнул и срочно захотел
оказаться далеко, очень далеко отсюда. Тем временем боевой маг, решивший не
тратить времени на пустые расспросы, приблизился к нему и быстро коснулся
хрустальным шаром его лба. Моржуев ощутил сильную, но мгновенную щекотку.
Внутри шара северным сиянием заполыхали разноцветные извилистые огни.
Магфицер негромко сказал что-то боевому магу
на неведомом Моржуеву языке. Маг пожал плечами и направился к склепу, который
предусмотрительно снизился, чтобы дать ему возможность забраться внутрь.
Магфицер последовал за ним. Прорезь ткани миров уже начинала затягиваться.
О Моржуеве оба совершенно забыли, и, возможно,
не вспомнили бы, не накликай он сам неприятностей на свою голову. Вновь
возжелав сенсаций, Андрей Рихардович спохватился, кинулся к склепу и, осмелев,
принялся нести какую-то завлекающую околесицу, умоляя подождать немного, пока
он пошлет за камерой, или хотя бы оставить телефон. Затем, совершенно сбившись,
он стал сулить деньги за возможность эфира.
Щеголь вспыхнул.
– Вы предлагаете деньги мне?
Магфицеру? – раздельно проговорил он.
Моржуев вздохнул и высказался в том духе, что
как ни верти, а при несовершенстве этого мира деньги нужны всем. Магфицер, одна
нога которого была уже в склепе, обернулся.
– А расписочки вам случайно не дать? Вы
же любитель, кажется? – спросил он с холодком.
– Мне расписки ни к чему. Вежливо говоря,
можете засунуть себе эту бумажку в задний карман брюк, – неосторожно
пошутил Моржуев.
Он не учел, насколько щепетильны и обидчивы
молодые магфицеры. Собственно, именно после этой фразы Андрей Рихардович и стал
на веки вечные хряком. Хотя не исключено, что он был свиньей и раньше, и она
просто дремала на самом дне его личности до поры до времени.
Красногубый церберенок, вбежавший в кабинет с
бумажками минут десять спустя, обнаружил лишь дыру в стене, опрокинутую мебель
и упитанного хряка, который без особой на то надобности, совсем не страдая от
своего свинства, подрывал пятачком сейф.
К слову сказать, многие лопухоиды до сих пор
не склонны верить, что этот интеллигентного вида кабан, который мелькает порой
на экранах в передачах с зоотематикой, и есть настоящий Моржуев, и объясняют
это мудреным словом «пиар». Причем некоторые в своих сетевых дневниках для
большей выразительности пишут это слово через «е».
* * *
Информация, выкачанная боевым магом из мозга
Андрея Рихардовича Моржуева, помогла составить ясный зрительный портрет
Хаврона. Такой ясный, что описать его словесно с тем же качеством Моржуев не
смог бы, даже будь он не хряком, а, к примеру, выдающимся лингвистом с
прекрасной зрительной памятью и профессиональным опытом в составлении
фотороботов.
После этого найти Хаврона, а с ним и всех тех,
кто находился рядом, для Глиняного Пса было делом техники. Прорыв был
подготовлен по всем правилам. Чтобы надрезы на пространственной ткани появились
сразу в нескольких местах и их нельзя было залатать, пришлось прибегнуть к
федеральным резервам магии. Перемещаясь в закулисье миров, боевая группа
соблюдала все возможные меры предосторожности. Ни Антигон, ни фея, ни даже сам
Багров не подозревали ничего до последнего. Тревогу они забили, лишь когда в
пространстве вокруг них появилось сразу несколько надрезов и оттуда прорвался
десяток боевых склепов магщества.
Тут как-то сама собой сочиняется задача, в
условиях которой оговаривается, что один здоровый молодой циклоп сильнее
двухсот хмырей, но триста хмырей способны распатронить его на отдельные части
за полторы минуты. Что произойдет, если на узенькой тропинке встретятся
восемнадцать циклопов и три тысячи семьсот хмырей, если предположить, что три
циклопа больны гриппом, один хром, а у девятисот хмырей выпали от старости все
зубы?
В общем, силы были далеки от равенства.
Багров, только что сумевший вернуть Трехдюймовочке ее магию, был измотан
сложным ритуалом, не восстановил силы и потому сражался хуже, чем мог бы
сражаться при лучшем раскладе. Антигон размахивал булавой, как вертолет винтом.
Ирка метала дрот, всякий раз раскалывающий борт очередного склепа, но – вот
беда! – возвращавшийся назад невыносимо медленно, а маги из сбитых ею
склепов, продолжали битву пешими…
Одна фея Трехдюймовочка демонстрировала чудеса
боевого искусства. Два склепа разлетелись на куски. Четыре сглаздаматчика и
пепелометчик схлопотали роковые сглазы и до конца жизни дрожали и потели не
только при слове «фея», но и вообще при всяком слове, которое начинается на
«ф». Да, что ни говори, а единственная выжившая участница европейского
командного первенства по роковым сглазам 1478 года не растеряла своих грозных
умений.
Эдя Хаврон, косвенный виновник того, что они
засветились, повел себя мудро и дальновидно, как настоящий стратег. Он залег за
газетным киоском, закрыл голову руками и пролежал там всю битву, размышляя, что
самое полезное, что он может сделать для родины при данном раскладе – это
уцелеть. Вокруг него происходило нечто невероятное: плавилось пространство,
сверкали молнии и закручивались языками петли праха из пепелометов.
Наконец кольцо окружения сомкнулось. Три
уцелевших склепа и около пятидесяти пеших магов взяли их на прицел. Это был
конец. Понимая, что другого выхода нет, Багров, раскинув руки и, словно
удерживая немыслимую тяжесть, окружил всех непроницаемой силовой защитой. Искры
разбивались о нее и гасли, струи же пепеломета, безуспешно облизав шар со всех
сторон и не найдя бреши, возвращались в дула.
Ирка с тревогой смотрела на Матвея. Из носа у
него шла кровь, лицо было белым. Понимая, что при таких затратах энергии сил у
него надолго не хватит, маги ждали, изредка выпуская для проверки искры.
Один из них, худощавый, в дорогих доспехах от
Пако Гробано, с лицом, смахивающим на обтянутую кожей черепушку, подошел к
самому шару и любознательно, точно обезьяну в клетке, стал рассматривать
Багрова. Он явно пользовался тем, что силовая защита мешает атаковать не только
тем, кто находится вне круга, но и тем, кто внутри.
– Кто у нас тут? Мальчишка – ученик
Мировуда, не так ли? – поинтересовались доспехи от Пако Гробано.
Багров упорно удерживал защиту. Руки его уже
сгибались, но он толчком, закусив губу, выпрямил их.
– Ты будешь сражаться, пока не умрешь,
как волк в неравной битве?
– Да.
