– Это тебе за то, что твои люди убили прошлым летом моего сына! – выкрикнула индеанка и плюнула несколько раз на покойника.
Следом за этим на мертвеца обрушился целый град беспощадных ударов дубин и топоров. В считанные минуты тело Псалока превратилось в кровавую груду мяса, лишь общими очертаниями напоминавшее человека.
– Посмотри на сына, Трава-Из-Воды, – обратился Два Горба к подбежавшей жене, – он только что дотронулся до Псалока, которого я убил.
– Это военный отряд? – спросила она.
– Нет, – успокоил её Два Горба, – они пришли за лошадьми. Но их поход не оказался удачным. Несколько наших юношей поскакали за ними, вскоре они вернутся и сообщат нам, большой ли отряд им удалось обнаружить и стоит ли его преследовать. Если нашим повезёт, они завалят ещё кого-нибудь…
Некоторое время спустя в деревню примчался Хвост Выдры с друзьями, задорно покрикивая и размахивая боевыми палицами, ощетинившимися острыми металлическими лезвиями. Позади лошадей тащились по земле привязанные верёвками два трупа. Всякий раз, когда убитые натыкались на камни, их раскинутые руки безвольно подрагивали, а из расколотых черепов выплёскивалась кровь, густо разливаясь в пыли.
Вечером стойбище наполнилось барабанным боем и пронзительными песнями. Трава-Из-Воды, мать Медведя, танцевала, важно подняв подбородок, перед костром, разложенным посреди лагеря; в одной руке она держала над головой шест с привязанным к нему скальпом убитого Псалока, в другой – лук и щит мужа. За ней приплясывали две совсем юные девушки с такими же окровавленными трофеями, прицепленными к копьям. Следом двигались другие женщины, потряхивая прикреплёнными к палкам отрубленными ногами и руками Псалоков. Шествие замыкала маленькая девочка. Она весело перескакивала с ноги на ногу и стискивала обеими ручонками длинный, в запёкшейся крови, лоскут человеческой кожи с половым органом одного из убитых врагов.
Два Горба, облачённый в длинную рубаху из оленьей кожи, которая была расшита иглами дикобраза на плечах и украшена вдоль рукавов пучками вражеских волос, произнёс речь в честь своего сына.
– По такому знаменательному случаю я дарю самому бедному человеку в нашем становище одну лошадь, – заключил он, и эти слова были встречены воплями одобрения со стороны соплеменников.
Медведь тоже принял участие в пляске вокруг огня, выкрасив лицо в алый цвет.
– Когда ты отправишься в поход, я хочу пойти с тобой, – обратился он к отцу, когда празднество завершилось.
– Я думаю, что я подниму отряд через два дня. Молодые воины горят желанием показать Псалокам, что Лакоты более ловко угоняют лошадей.
– Я пойду с вами, – твёрдо сказал Медведь.
– Теперь ты считаешься воином, так как дотронулся до врага. Я не имею права запретить тебе. Если ты готов, если ты полон решимости, то я включу тебя в отряд. Но не забудь, что тебе надо хорошенько подготовиться. Проверь стрелы и лук, крепко ли сидят наконечники, хорошо ли держится тетива. Не забудь взять у сестры запасную обувь для похода. Я видел, что она закончила ещё две пары мокасин для тебя, они будут очень кстати.
Глубокой ночью, когда шум в стойбище стих и из-за стен палатки доносилось только редкое переругивание собак, Медведь всё никак не мог уснуть. Справа от него тяжело дышали отец и мать. Иногда тёмное покрывало сползало, и взору мальчика представали голые материнские бедра, между которыми двигались ягодицы отца; смазанная жиром енота кожа лоснилась в тусклом свете полузатухшего костра. Мальчик тихо улыбался. Его радовало, когда он видел, что родители счастливы и что на их лицах нет ни тени печали. Ему нравилось прислушиваться к звукам родительского соития и вдыхать их запах – запах возможной будущей жизни. Медведь знал, что в скором времени он и сам подрастёт настолько, что сможет сходиться с хорошенькими девушками. Но чтобы они стали доступны, ему надо было привлечь их внимание своими поступками. Ему нужны были подвиги, как можно больше подвигов.
Мысль о походе за лошадьми во вражеский стан не давала ему покоя до самого утра. Лишь ближе к рассвету он крепко заснул.
Следующий день прошёл в суете. Друзья, прознавшие о том, что Медведь отправится в рейд вместе со старшими воинами, пришли подбодрить его. Кое-кто открыто выражал зависть.
И вот наступило долгожданное утро, ночь перед которым Медведь вновь провёл в изнурительной бессоннице.
С первыми проблесками света Два Горба поднял сына.
– Пора, – шепнул он, стараясь не будить остальных, но Трава-Из-Воды всё же проснулась и, не произнеся ни слова, бросилась к мужу, обнимая его и прижимаясь лицом к его мускулистой груди.
– Не бойся, – проговорил Два Горба, – всё будет хорошо.
Она кивнула в ответ и вышла следом за мужем из палатки. Около входа из земли торчал высокий шест, на нём висел скальп, с которым танцевала Трава-Из-Воды. В сером предрассветном воздухе маячили очертания двадцати стройных длинноволосых человек. У каждого в руках были кожаные мешки и оружие.
– Все собрались? – спросил Два Горба. – Тогда в путь.
Они пошли из деревни быстрыми шагами. Тут и там виднелись около палаток фигуры женщин, с тревогой смотревших вслед удалявшемуся отряду. Все надеялись на благополучный исход рейда, но все знали, насколько велик риск погибнуть возле враждебного лагеря. Они ушли пешком, следуя давней традиции Лакотов не брать лошадей, если целью похода были чужие лошади, на которых отряду предстояло вернуться домой.
Медведь обернулся. Позади осталась деревня. Конусы палаток, ощетинившиеся на верхушке шестами, наполовину утопали в ползущем тумане; между шестами, торчавшими подобно усам гигантских насекомых, мирно поднимались ровные струйки дыма. Мальчик почувствовал нечто похожее на грусть. Чем бы ни закончился этот поход, обратной дороги в мир детей уже не будет. С этого дня Медведь будет принадлежать миру воинов…
Совсем по-другому виделась теперь Медведю бескрайняя равнина, покрытая тонкими стеблями высокой жёлтой травы. Привычно взлетали в небо из травы птицы, проскальзывали тут и там уши койотов, но теперь степь наполняла мальчика напряжённым ожиданием.
Два дня отряд двигался спокойно, почти не таясь. На третий день пути Два Горба усадил воинов в круг и раскурил трубку.
– Мы зашли на вражескую территорию. Псалоки могут быть повсюду. Начиная с сегодняшнего дня мы будем выставлять дозорных вокруг наших стоянок. Костры не разводим. Днём спим, ночью передвигаемся…
Но далеко идти им не пришлось.
Уже вечером Убийца Волков торопливыми, но бесшумными шагами вернулся на стоянку с того места, откуда он наблюдал за окрестностями, и сообщил о приближении врагов.
– Кто они?
– Похожи на Псалоков. Их вдвое больше нас, – сказал Убийца Волков.
– Это могут быть те самые, которые приходили к нам. Должно быть, кто-то торопится отомстить за того конокрада, которого я застрелил, – предположил Два Горба. – Надо проследить, где они остановятся.
