— Вы не запомнили ничего из этих сеансов. Может быть, запах старой сигары? Далекий шум моря? Шум песчинок, ударяющихся об оцинкованный желоб?
— Красную лампу, ваш треугольный стол, тяжелый коричневый ковер…
— Да, конечно, физические подробности, ваша зрительная и слуховая память в полном порядке. Но что еще? О чем мы разговаривали? Что вы мне рассказывали?
— Я рассказывала вам о своем детстве, о маме, о…
— …кленовых ветках, которые отец бросал вашей собаке, о холме, о велосипеде Доротеи и так далее и тому подобное. Да, все те же детали, подробности, которые сохранила ваша память, потому что они достаточно приятны. Но это, Алиса, вы рассказываете всем, как заезженная пластинка. А что еще? О чем еще вы мне говорили?
Алиса замирает. Она не знает, что ответить.
— Видите? Сейчас вы опять здесь, со мной, но при этом где-то еще. Ваш разум расколот на мелкие кусочки. Это еще хуже, чем разбитое зеркало, это непоправимо.
Алиса чувствует себя как на краю пропасти. Фред бросается на помощь.
— Что вы хотите сказать? — спрашивает он.
— Алиса неспособна управлять ситуациями, представляющими опасность для психики. Неужели вы этого не замечали?
Фред не отвечает. Грэхем сдержанно обращается непосредственно к своей пациентке.
— Все ваши неприятные воспоминания, все травмировавшие вас эпизоды из детства рассыпались, спрятались в вашей голове в результате сложных процессов, происходящих в мозге, так называемых… Черт возьми, я не хочу сейчас рассказывать вам все это! Это ни к чему не приведет! К тому же… Этот механизм способен возобладать над вашим сознанием, и тогда вы уже не будете самой собой.
Алиса больше не реагирует. Кажется, что она проиграла очередную битву.
— Но все же расскажите ей, — повторяет Фред. — Пожалуйста.
Люк холодно смотрит в зеркало заднего вида. Потом на мгновение поворачивается к Алисе:
— Ваша болезнь называется диссоциацией. У вас все перемешалось. Прошлое, настоящее, будущее, вымысел и реальность. То, что вы говорите, то, чего вы не говорите, то, чего никогда не говорили.
У Алисы дрожат губы.
— Доктор, я… я не очень понимаю.
— Когда человека сбивает машина, когда его голова вот-вот воткнется в ветровое стекло, в мозгу происходит нечто немыслимое: этот человек настолько уверен в своей неминуемой смерти, что в психическом смысле он действительно умирает. Его сознание соприкасается с небытием, с тем, что находится по ту сторону смерти, с тем, чего не существует. Это небытие, травматический образ как таковой, не найдет в психике логического воплощения, он произведет такой же эффект, как камень, брошенный в болото, и будет мучить травмированного человека в течение долгих месяцев и даже лет. Например, именно это и случилось с вашим отцом.
— С моим… Моим отцом?
— Ну да, с вашим отцом, с Клодом Дехане.
Он снова давит на газ.
— У меня в кабинете хранится кассета, полученная от психиатра, который консультировал вашего отца после возвращения из Ливана. Это результаты сеанса гипноза. Вследствие того, что пережил сам Клод Дехане и что пришлось пережить другим людям на его глазах, он столкнулся с самым худшим, с небытием. Он не смог справиться с ощущением присутствия смерти, смерти других людей, потому что жертвами психической травмы становятся не только непосредственные участники, но и зрители. Точно так же как вы чувствуете боль, когда видите, как кто-то прищемил палец дверью. Ваш отец стал идентифицировать себя с одним из членов погибшей семьи, с девочкой по имени Наджат. Видимо, между ними завязалась очень крепкая дружба.
Грэхем продолжает рассказывать хриплым, лишенным выражения голосом:
— Сознание вашего отца умерло в тот момент, когда девочка испустила дух, но тело его выжило. Психическая травма влечет за собой многочисленные и ужасные последствия для больного: кошмары, стремление к изоляции, замкнутость на самом себе, отсутствие сексуального влечения и даже нарушения социального поведения, а иногда — психические отклонения.
Он употребляет слова, которые ранят Алису, как удары кинжала. «Психические отклонения…» Вдруг она задается вопросом: а что, если отец болен не меньше, чем она сама, вдруг он страдает другой формой заболевания, более скрытой, более коварной, и именно этим можно объяснить внезапные перемены в его настроении?
— Ваш отец постоянно пытался воскресить эту погибшую девочку, выкинуть ее из головы. А рядом были вы… Вы стали живым воплощением этого сгустка, отравлявшего ему жизнь, хотя сам он этого и не осознавал. Вы были единственным средством, с помощью которого он мог растворить этот сгусток. Он обратил все свои силы на вас и больше ни на кого другого. Он стремился защитить вас, но это стремление приобрело болезненную, навязчивую форму. Его пугал каждый ваш шаг. Тот факт, что вы являетесь носителем бомбейской крови, только усугубил ситуацию. Своей защитой он изолировал вас от внешнего мира.
Алиса прижимает пальцы к губам. Она вся дрожит. Фред с застывшим лицом вжался в спинку сиденья.
Доктор продолжает:
— Душевная болезнь вашего отца оказала мощное влияние на вас, на вашу личность, на формирование вашего «я». Для вас, для маленькой Алисы всего нескольких лет от роду, механизм вышел за пределы психической травмы, оказался куда более сильным. В отличие от вашего отца вы не стали жертвой навязчивой идеи, ваш мозг убрал ваш собственный сгусток в недосягаемую область сознания и даже подсознания.
Алиса, не в силах поверить, трясет головой.
— У меня была психическая травма? Какая еще психическая травма?
— Не одна травма, а множество. Все началось, когда вам не было и пяти лет и вы стали свидетельницей полового акта между родителями, потому что спали в одной с ними комнате. Ваш отец хотел, чтобы вы были рядом с ним, потому что боялся, что ночью с вами может что-то случиться. Фрейд называет это первичной сценой… Вы интерпретировали отношения между взрослыми как проявление агрессии отца по отношению к матери и пережили сильнейшую фрустрацию. У вас был период ночных кошмаров, вы нуждались в материнской нежности, а мать не давала вам этой нежности в полной мере, потому что ее слишком занимала работа и постепенно портившиеся отношения с вашим отцом.
Алиса закрывает глаза, кровь стучит в висках.
Люк сворачивает на Фаш-Тюмениль, километрах в десяти от Клинического центра, и продолжает:
— Каждый вечер вы прятались под кроватью вместе с вашей сестрой, Доротеей, и с фигурками из пластилина. Вы это помните?
Алиса медленно кивает.
— Но Доротея всегда уходила перед тем, как возвращался отец, и оставляла вас с ним одну. Вы умирали от страха. Представьте, как на вас надвигается гигантская тень отца. Силуэты, Берди, с которым вы не можете справиться, от которого не можете убежать. Представьте также суровые, извращенные наказания вроде того, которому подверглась ваша собака в сарае.
