– Клоун! Паяц.` Недаром моя бабушка
говорит, что ты из этих... ну которые, когда их на лопату сажа-` ешь, ручки и
ножки расставляют». – фыркнула Мила.
– А она случайно не в колумбарии
работает? – сумрачно поинтересовался Эдя.
Девушка заверила его, что он ошибается.
Бабушка вообще не работает. Однако о ней лучше не говорить. Так будет гораздо
спокойнее.
– Мне дует. Мы так и будем в коридоре
стоять? – спросила она.
Эдя отодвинулся. Девушка прошла в комнату и
затравленно огляделась. Под ноги ей метнулся египетский чемодан Зозо. Пестрые в
цветочек обои лохматили взгляд. Из-под кровати круглым пыльным глазом смотрела
штанга. Стулья и стол были завалены вещами – дикими бедными вещами, которые
никогда не знали, что такое шкаф. Из решетки батареи одиноко торчал закушенный
ботинок Забытый ошейник Депресняка болтался на люстре. Иногда Эде приходила
фантазия поотрабатывать удары ногами, и ему нужна была высокая звякающая цель.
– Ты здесь впервые? – спросил Эдя.
Мила кивнула, скользя взглядом по дивану,
покрытому чешуей старых журналов.
– Да.
– Так, значит, меня украли не отсюда?
– Нет. Но теперь я понимаю, почему ты не
рвался меня сюда приглашать, – сказала она.
– Хм... Не обращай внимания на беспорядок
У меня в доме ремонт. Меняю дизайн на более прогрессивный. Здесь будут стены в
стиле «техно», прозрачные перегородки из бронестекла, медные панели и круглые
люки, как у речных буксиров, – небрежно сказал Хаврон.
Он давно не заморачивался по поводу истины.
Истина вещь относительная, особенно в вещах
таких зыбких, как человеческий быт.
– А этот питательный крем забыли
штукатуры? – насмешливо спросила Мила, кивая на заваленный косметикой
столик Зозо.
– Это вещи моей сестры. У нее серьезное
психическое расстройство. Она боится темноты и одиночества, и мне пришлось
поселить ее у себя. Другое дело, что это затянулось почти на тридцать J
лет, – пояснил Эдя, для которого врать было естественно, как дышать.
– А у сестры есть сын? – спросила
Мила с внезапным интересом. Ресницы ее заметно дрогнули, когда взгляд скользнул
по кровати Мефодия.
– Да. Милый мальчуган. Дома не живет. И
вообще непонятно где живет. И именно по этой причине я люблю его
вдвойне, – заметил Эдя.
Уютно устроившись в единственном кресле, Мила
по-кошачьи подтянула под себя ноги и вдруг поманила к себе Эдю. Хаврон
наклонился, зажмурившись в сладком предвкушении поцелуя. Но – увы!
Мила схватила его руками за уши, притянула и
несильно куснула в шею.
– Эй! Ты чего? – завопил Хаврон,
вырываясь. Разумеется, он знал, что над мотивами женских поступков лучше не
задумываться, ибо в этом случае они кажутся совсем бессмысленными, однако все
равно был потрясен.
– Прости, дорогой... Дурная
наследственность! Это у меня от дедушки... Но ты не бойся. Я никогда не довожу
укус до конца, – застенчиво улыбаясь, сказала Мила и с видом
добродетельной домохозяйки сняла с майки Хаврона еще одну, на этот раз
несуществующую ниточку.
– А зачем тогда было это делать? –
подозрительно сказал Хаврон, потирая шею. Крови не было, однако бедная артерия
пульсировала в неясной тревоге.
– Ерунда... Старое вампирское
приветствие. Люди пожимают друг другу руки, а вампиры обмениваются ритуальными
укусами. Все очень мягко и деликатно, – объяснила ему невеста. Эдя только
вздохнул.
– Теперь я понимаю, почему женщины на
вечеринках делают вид, что целуются, хотя на самом деле клюют губами воздух.
Это тоже такой вампирский анахронизм, – сказал он.
– Ну уж не знаю. Я вампирша только на
четверть. Это даже в документах не указывается. По документам я белый маг. Тебя
это не смущает, милый?
– Смущает, – сказал Эдя. – Твоя
родня. Если честно, то знакомиться с твоими родственничками мне совсем
расхотелось. Мила погладила его по руке.
– Да, я знаю... Честно говоря, они тоже
не восторге. Когда я сказала им, что мне сделал предложение лопухоид, пришлось
вызывать наряд циклопов. Иначе они бы тебя прикончили. Особенно бесился старший
братец... Он никак не может простить лопухоидам, что его обезглавили в Лионе за
людоедство. На шее остался омерзительный шрам. На самом деле никакой он не
людоед. Просто он оживлял покойников и отправлял их грабить банки.
– С-совсем озверели: казнить за такие
м-мелочи! – заикаясь, сказал Эдя.
– Вот и мой брат тоже так считает.
Хочешь, устрою встречу, чтобы ты сам ему все сказал? Ему будет приятно.
– Не надо. Не факт, что это будет приятно
мне. А раз так, то лучше не экспериментировать, – заикнулся Эдя.
Мила вскочила с ногами на кресло и, оказавшись
вровень с лицом Хаврона, потерлась носом его нос. Эдя провалился в пуховую
перину блаженства.
– Ты прав, – промурлыкала
невеста. – На твоем месте я бы тоже боялась узнать, что будет скоро. Очень
скоро.
Эде стало не по себе.
Глава 3
ЗОВЫВ ШРОНЕБ ЛОПЧНО
Ты повзрослела. И поумнела. И погрустнела.
Обычная лестница из трех ступенек.
Фраза из ненаписанного письма
– С меня обед. Пошли куда-нибудь
сходим! – сказал Матвей после тяжелейшей из тренировок, когда у Ирки в
запястьях поселилась мертвящая тяжесть. С правой руки еще понятно, но зачем
метать левой, когда пальцы сводит судорога?
– Не пойду, – проговорила
Ирка. – Я хочу упасть и уснуть. Больше ничего.
– Я знаю, что ты устала... Но тело – тот
еще союзник. Оно мечтает только есть и спать, а попутно поскорее ослабеть,
состариться и сдохнуть. Не думаю, что надо слишком уж спешить навстречу его
Желаниям, – безжалостно сказал Багров.
Ирка вздохнула. Она была вконец измотана.
Измотана даже для того, чтобы выслушивать умные и правильные вещи.
Ну ладно еще физические тренировки или
десятикилометровый забег по пересеченной местности, когда выматываешься
настолько, что сам не понимаешь, то ли ты бежишь навстречу деревьям, то ли они
прыгают прямо на тебя невесть откуда. Намного больше Ирка ненавидела то, что
Багров называл «душедробилкой».
