– Еще бы он меня трогал, уголовник
малолетний! Я его самого трону! Выследил, да? А ну, пойдем со мной в милицию!
Сейчас ты у меня узнаешь, как к людям приставать! – взвизгнула она,
торопливо роясь в сумочке.
– Перцовый газовый баллончик просрочен.
Потом, вы же сами отдали его вчера вашей дочери Анечке, прежде чем отпустить ее
на первое свидание с одноклассником! Кстати, свой баллончик она сразу же отдала
ему, и они пытались пшикать из него на ворону! – лениво подсказал Багров.
– Надеюсь, этот одноклассник был не ты?
от желания выпалить все и сразу, произнесла дама.
– Не я, – успокоил ее Багров.
Туман у почтовых ящиков стремительно густел. К
счастью, подошедший лифт гостеприимно распахнул свой львиный зев. Пропустив
вперед Ирку, Багров шагнул следом и нажал кнопку верхнего этажа. Дама с ними,
разумеется, не поехала. Она меланхолично готовилась обрушиться в обморок.
– Что ты на нее набросился? Ну женщина и
женщина! Пусть бы себе косилась! – спросила Ирка у Матвея, ощущая под
ногами обнадеживающее дрожание лифтового пола.
– Нет, я так не могу. Если б ты знала,
какие она мерзости о нас думала! И наркоманы мы, и жулье, и в лифте будем
гадить, и родители у нас бомжи. Ужасная помойка в голове у этих приличных с
виду дамочек! Ну кто ей, скажи, мешал подумать о нас, что-то хорошее? «Ну
ребята... Ну спешат куда-то... И я когда-то была молодая... Наверное даже, эта
девушка ему нравится...» Хотя бы так, – сказал Багров.
– «Наверное даже, эта девушка ему
нравится»? Это ты о чем? – удивленно повторила Ирка.
Матвей не ответил и дважды сердито ткнул
пальцем в уже нажатую кнопку.
– Ни о чем. Я же говорю – помойка у нее в
голове... По-мой-ка! – торопливо проворчал он. – О, приехали! Выходи!
Мы идем на крышу!
Ирка неохотно отвлеклась от интересной темы.
– А если туман просочится в шахту и тоже
окажется на крыше?
– Исключено. Туман останется внизу. Чем
выше, тем сильнее стихия воздуха и слабее стихия земля. В воздухе царствуешь
ты, а на земле – полуночная ведьма. Именно поэтому я и выбирал дом повыше.
Обычная девятиэтажка сравняла бы ваши шансы – не более, – заметил Багров.
Он вновь был в своей тарелке. Излучал
самоуверенность. Едва двери лифта открылись, Багров проследовал на лестницу и
оттуда – на крышу. Он не оборачивался. То, что Ирка тащится следом, –
подразумевалось само собой. Молодую валькирию это ужасно раздражало, и она
мысленно назвала Матвея «надутым осляндием».
Едва она это сделала, как «надутый осляндий»
замер. Спина его окаменела.
«А ты не подзеркаливай!» – капризно подумала
Ирка.
Дверь крыши была заперта на висячий замок,
настроенный по всем признакам «не пропущать». Туман остался внизу. Угроза, что
он втянет магию, исчезла. Зная это, Багров поднял перстень, собираясь внушить
замку его глубокую неправоту, но в последний момент решил дать шанс Ирке.
– Вызови дрот... Так... Вставь его
наконечник в замок... Поверни!
Ирка последовала его совету. К ее удивлению,
широкое лезвие копья сузилось и вошло в узкую скважину без всяких препятствий.
Легкий поворот, и замок печально закачался, повиснув на дужке. Они вышли на
крышу. Под ними был город, полный сиюминутных желаний и суетливых радостей.
Куда-то, блестя плоскими жучьими спинами, пробегали автомобильчики. По
тротуарам рассыпались мелкие, как крошки, пешеходы. Кое-где мелькали пестрые
точки зонтиков. Ирка подняла голову, и по легкой, капельной, совсем невесомой
измороси, которая тотчас покрыла ее лицо, вспомнила старую добрую истину
Винни-ибн-Пуха и Пята-бель-Чка, что «кажется, дождь начинается».
Багров, настороженный и недоверчивый, подошел
к краю крыши и всмотрелся вниз. Ирка последовала его примеру, однако не увидела
ничего примечательного. Оттуда, где они стояли, видна была лишь плоская,
уходящая вниз перспектива дома.
– Отлично... просто отлично... –
сказал Багров себе под нос.
– Что ты там высматриваешь? Там же ничего
нет, – удивилась Ирка.
Матвей молча повернулся к ней. В руках у него
возник голубь, белый до ослепительности. Маленькая голова, изгиб шеи и тугая
грудь говорили о породе. Птица косилась на Багрова тревожно-ошалелым взглядом.
Должно быть, еще секунду назад она спокойно сидела в элитной голубятне.
Деловито осмотрев птицу, Матвей передал ее
Ирке.
– Дохни на голубя, валькирия! Отдай ему
частицу себя! – приказал он.
– Зачем?
– Потом поймешь. Сделай то, что я
сказал... Так нужно!
Ирка послушно взяла птицу. Голубь был упругим,
теплым, вполне материальным. Бьющийся комок жизни с торопящимся сердцем.
Нахохлившись, голубь недовольно шевелился в руках у Ирки, пытаясь высвободить
крылья, и скашивал на нее глаза. Ирка подула ему на голову, и тот сразу притих,
ловя клювом теплый воздух.
– Готово? – нетерпеливо спросил Багров,
внимательно глядя на голубя. – Умница, то что надо!.. А теперь подойди к
краю крыши, вот сюда... Подошла? Бросай его!
– Что, прямо вниз? – нерешительно
спросила Ирка, которой даже смотреть тревожно было с такой высоты.
– Смелее бросай! Не разобьется! Это же
птица! – приказал Багров.
Ирка нерешительно подбросила голубя. Тот сразу
раскинул крылья и, подхваченный упругим ветром, стал кругами снижаться. Ирке он
напоминал газету, сорванную ветром с балкона. Такой же порывистый, полный
непредсказуемого изящества полет и то же мгновенное замирание с распластанными
крыльями.
Напружинившись, точно охотящийся кот, Багров
следил за птицей. Его голова нависала над пустотой.
– Приготовь дрот! Скорее! Когда что-то
почувствуешь – бросай!.. – приказал он.
– Бросай?! В кого?
Багров сердито взглянул на Ирку и сразу же
снова на голубя. В его взгляде читалось, что если что-то надо объяснять, то
объяснять не надо.
– В меня! – сердито передразнил
он, – Разве не понятно? Где копье?
Вскоре голубь стал не крупнее белой точки.
Несколько раз точка исчезала, но потом появлялась вновь. Далекое детское
воспоминание проснулось в памяти Ирки.
Вот она стоит на берегу пруда и смотрит, как
отец ловит рыбу. Сильный ветер с берега лохматит рядом стоящие ивы и надувает
ей, Ирке, платье. У нее мерзнут ноги, но ей все равно почему-то весело.
Поплавок – юркий упитанный призрак с красной верхушкой – мелькает в сильной
ряби, изредка показывая пенопластовое брюхо, такое же мимолетно и остро-белое.
