Пока удивленная Ирка соображала, что он
собирается делать, Тухломон быстро ударил ее перчаткой по щеке и бросил
перчатку на землю. Вспыхнув. Ирка шагнула к комиссионеру. В руке ее возник
сияющий дрот. Тухломон, пискнув, подпрыгнул, исчез и появился в метре за ее
спиной.
– Протестую! Я тут ни при чем! Я только
передал то, о чем меня просили! – крикнул он.
– Кто просил? – спросила Ирка
гневно. Копье она, однако, опустила. Тухломон с облегчением вытер со лба липкий
пот.
– Мой хозяин. Он бросает вам вызов,
валькирия. Один из вас должен умереть!
– Прекрасно! Тогда не будем откладывать!
Кто твой хозяин? – спросила Ирка.
Тухломон, крайне довольный, ехидно скуксился.
– О, предупреждаю, у вас опасный
противник! Юноша, получивший все силы, всю мощь повелителя мрака!
Сердце у Ирки упало с огромной высоты и не
разбилось потому лишь, что у пропасти не было дна.
– Мефодий? – спросила она.
– Именно-с. Его мерзость Мефодий Буслаев!
А что, госпожа валькирия о нем уже слышали? Где, если не секрет? –
кривляясь, закончил Тухломон.
Ирка не ответила. Физиономия у гадика стала
задумчивой. Он ничего не разнюхал еще, но что-то явно подозревал. Не решаясь
узнать в лоб, он рыскал вокруг и около. Ирка ничего не замечала. У нее было
чувство, что она идет по тесному ущелью, а ее Догоняет огромная волна, от
которой нет спасения. Только что она получила пощечину. И не важно, что
Нанесена она была пластилиновой рукой. От этого оскорбление было втрое тяжелее.
– Протухломон! Или как там тебя! –
сказала как можно спокойнее.
– Да-с! Весь к вашим услугам! –
заерзал комиссионер.
– Посмотри мне в глаза и предупреди мое
желание!
Тухломон заглянул ей в глаза и тотчас сгинул с
коротким возгласом. У него хватило ума, чтобы понять: еще три секунды – и его
не спасет даже то, что он пластилиновый.
После исчезновения посланца Ирка долго
смотрела в пустоту. Время для нее остановилось. Щека горела от пощечины,
которую передали ей от того, кого, как ей казалось, она любила и кто значил для
нее так много. Надо было ненавидеть его и убить, а она не могла.
Кто-то коснулся ее руки. Она повернула голову.
Рядом с ней стоял Антигон и протягивал ей абордажную саблю самого зловещего
вида.
– Что это? Зачем? – спросила Ирка.
Домовой кикимор очень удивился.
– Как зачем? Разве зверская хозяйка не
будет убивать. Мефодия Буслаева прямо сейчас? Кромсать! Рубить в капусту!
Мерзкий монстр будет вам помогать! Вдруг он выбьет у вас копье? Тогда этим
тесаком вы его чик-чик! Это очень хороший тесачок! Если, к примеру, на него
подуть... – Антигон усердно подул. – Смотрите, хозяйка, он стал маленький,
как заколка! Можно спрятать его за ухом или в волосах... А можно иначе. Подуть,
подбросить, подумать о Буслаеве – и тогда тесачок полетит, как пакостная пчелка
и... чюк... вонзится ему прямо в сердце.
Ирка посмотрела на абордажную саблю. Ее
зазубрины непрерывно скользили по лезвию, как зубцы бензопилы.
– И это артефакт света? Ты ничего не
перепутал? – усомнилась она.
Уклонившись от прямого ответа, Антигон сделал
застенчивое движение плечиком.
– Ну что, тошнотская хозяйка, расправимся
с Буслаевым прямо сейчас, а? Война объявлена, так чего тянуть? – спросил
кикимор нетерпеливо.
Ирка взяла саблю и, повертев, брезгливо
отбросила. Она не сумеет поднять руку на того, кто ей дорог. Буслаев
представления не имеет, что валькирия – это она, Ирка. И никогда не узнает в валькирии
свою подругу с инвалидного кресла. Таковы древние чары. И сказать ему Ирка не
сможет. Никогда. Иначе тайна защитит сама себя.
В сущности, все, что ей нужно сделать для
победы, – внезапно появиться перед Мефом и, пока он не выхватил меч,
лениво сказать: «Привет! Узнал? Я – Ирка!» – и всё. Не нужно будет никакого
копья и абордажной сабли. В следующее мгновение файл по имени «Мефодий Буслаев»
будет стерт без сохранения резервной копии.
– Я не убью тебя, Буслаев! Живи, если
сможешь. Но и этой пощечины тебе тоже не прощу. Отныне тебя для меня не
существует, – сказала Ирка, даже не замечая, что произносит это вслух.
Антигон разочарованно замигал заплывшими
глазками. Вид у него сразу стал оскорбленный и грустный, как у пса, которому
показали кусок сырого ^яса, дали обнюхать, а затем вдруг взяли да и спряди в
холодильник.
Спорить Антигон не стал. Интуиция
подсказывала, что хозяйка не уступит. Однако негодование его было слишком
велико. Он отбежал за деревья и там принялся рвать на себе волосы с тем
сосредоточенным усердием, словно готовился набивать подушку.
– Валькирия-одиночка отказалась убить
будущего повелителя мрака! Когда двенадцать валькирий узнают, они рассвирепеют.
Они решат, что она испугалась. Ничего не спасет молодую валькирию!
Внезапно домовой кикимор перестал метаться и
застыл.
– Если не решается хозяйка, решится ее
раб! И пусть кошмарного монстра потом бьют и пытают! Он согласен будет
добровольно принять смерть! Хоть в микроволновку, хоть в кофемолку! –
сказал он с жертвенным пафосом.
Быстро оглянувшись и убедившись, что Ирка
далеко, Антигон достал саблю – ту самую, что не взяла Ирка, – дважды подул
на нее, подбросил и произнес на ветер имя Буслаева. Едва это было сделано, как
сабля сорвалась с места и умчалась. Ее зубцы позванивали и скользили в полете.
– Антигон! Ты где? – донесся до
кикимора голос Ирки.
Мистический пьянчужка посмотрел в сторону, где
скрылась сабля, и довольно хихикнул, представив, что вскоре сабля доберется до
цели и вонзится Буслаеву в сердце.
– Я здесь, хозяйка! Гадкий монстр уже
спешит! – крикнул Антигон и, переваливаясь, направился к Ирке на кривых
крепких ногах-ластах.
***
Вернувшись на Большую Дмитровку, Даф
обнаружила на месте только Мефодия и Евгешу. Арей отбыл куда-то – просто исчез
из кабинета без объяснения причин, как это обычно бывало. Воспользовавшись
отсутствием начальства, Улита поступила как дальновидная секретарша: мгновенно
умотала со службы. Чимоданов отправился куда-то менять монеты. (Он собирал
царские деньги.) Ната развлекалась так, как развлекалась только она: бродила по
центральным улицам и разбивала мужские сердца, по примеру снайпера отмечая их
общее количество единичками в блокноте.
