Убедившись, что промахнулся, неизвестный
негодующе крикнул: «Хозяйку подкарауливал, гадус чудесный? Что, двое на одного,
да?» – и телепортировал. Прыгнувший было на него Депресняк пропорол когтями
пустоту.
Мефодий встал. Отколотый козырек громоздился
внизу, перегораживая дверь подъезда, в которую уже колотился кто-то из
привлеченных шумом и звоном стекла жильцов. Огненная булава исчезла вместе с ее
хозяином. Меф прикинул, что попади она ему в голову или в грудь, аспирином дело
бы не обошлось. И лейкопластырем, пожалуй, тоже.
– Нет, ты видел, какие дела? –
обратился он к Депресняку.
Кот серьезно посмотрел на него красными
глазами. Он зализывал рану на боку – треугольные зубы его врага щелкали не
впустую. Летательная перепонка на левом крыле была прокушена насквозь. Меф
понадеялся, что она зарастет. «Ну и устроит же мне Даф, когда увидит, на что
похож ее котик!» – подумал он.
Бесполезные удары в заваленную дверь смолкли.
Одновременно где-то недалеко завыла милицейская сирена.
– К нам проявлен нездоровый интерес. Еще
немного – и придется объясняться. Пошли отсюда! – сказал Мефодий коту.
Взяв Депресняка под живот, он быстро пошел
вдоль дома. В этих дворах ему были знакомы все лазейки. Вскоре звук сирены
смолк. Неожиданная мысль заставила Мефодия остановиться. Ему почудилось, что
ступни его примерзли к земле. Адский котик покорно свисал у него с руки,
изредка шевеля крыльями.
– Ты слышал, что он крикнул? «Хозяйку
подкарауливал!» Знаешь, что это означает? – быстро спросил у него Меф.
Депресняк не знал.
– Что хозяйка его ВАЛЬКИРИЯ. Просек? Кот
меланхолично лизнул переднюю лапу.
– Теперь надо понять: зачем валькирия
послала своего слугу в дом к Ирке? Явно не для того, чтобы поливать цветочки.
Ответ один: проверить заклинание и навести в комнате порядок. Так? Депресняк
снова хотел лизнуть лапу, даже посмотрел на нее, но тут его охватила такая
лень, что он лишь шевельнул зазубренным хвостом.
– Разумеется, так, – ответил за него
Мефодий. – А зачем это валькирии? Похоже, она похитила настоящую Ирку и
держит ее у себя. Бедная девчонка, без ног, без своей коляски сидит где-то и не
может вырваться... Соображаешь?
Кот соображал.
– Ты спросишь: зачем это нужно
валькирии? – продолжал Мефодий. – Смысл – досадить мне и получить
преимущество. И это, заметь, свет! Небось утешают себя, что добро, мол, должно
бить зло первым и добивать его ломом! Теперь, когда у нее Ирка в заложниках, я
должен захватить эту мерзавку живой, что в сто раз сложнее, чем просто ее
убить. Ну ничего! Клянусь тебе, Депресняк, я достану эту валькирию, где бы она
ни скрывалась, и вытрясу из нее правду: что она сделала с Иркой. Ты понял, да?
Кот почесал шею задней лапой, что было
непросто, учитывая, что он свисал с руки Мефодия. Убедившись, что кот солидарен
с ним, Буслаев кивнул и быстро пошел к метро.
Глава 11
СТРАХОВКА ОТ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЙ,
ВЕДЬМ И ПРОЧИХ СТИХИЙНЫХ БЕДСТВИЙ
Ребенку для забавы достаточно грошовой куклы,
тогда как старику сводит рот зевотой перед пятисотфранковой игрушкой. Почему?
Потому, что он утратил дух детства.
Жорж Бернанос. Дневник сельского священника
Хорошие вести отличаются от дурных тем, что
они дольше заставляют себя ждать. Зато новость, что Мефодий Буслаев напал на
Антигона, дошла до Ирки почти мгновенно. Она узнала об этом сразу, едва
окровавленный, изодранный когтями Антигон внезапно возник в «Приюте валькирий».
– Он выследил меня, мерзкая госпожа! У твоего
Дома! Я едва успел перенести на кухню первую чашку, когда на меня
набросились! – выдохнул Антигон. Кикимор тяжело дышал. На груди у него
было десять острых царапин, а на ключице – совсем близко от шеи – глубокий
укус. Повторяя: «Подожди... подожди... спокойно!» – Ирка стала промывать его
раны перекисью.
Антигон терпел, сердито сопя.
– Это правда? Неужели это сделал
Мефодий? – усомнилась Ирка.
Кикимор так и задохнулся от негодования.
– Антигон никогда не говорит правды! Он
лживый мерзавец! Он сам покусал себя, чтобы оклеветать Буслаева!.. Славный
наследник не приказывал своей адской твари разорвать меня!.. Не бросался ко мне
с мечом наголо. И, конечно, Антигон не спасся чудом, а все это время мирно
просидел на помойке! Аи, больно! Осторожнее, мерзкая хозяйка! Вам что,
заплатили, чтобы вы меня прикончили?
– Прости! Сейчас перестанет
щипать! – сказала Ирка.
– Не прощу! У меня все записано! –
сердито сказал Антигон.
«Я брежу или сплю! Или так: я сплю и
брежу! – думала Ирка. – Я едва выходила Антигона! Три ночи не
отходила от его кровати и вот: едва кикимор оклемался – Буслаев снова пытается
его убить! А ведь Антигон ему всего до колена!»
Кикимор заохал и картинно сполз на стол,
уткнувшись щекой в Иркину ладонь. Ему явно нравилось изображать бойца,
испускающего последний вздох на руках у хозяйки.
– У меня ноги немеют... Должно быть, я
умираю! Вы не почешете мне на прощание пятку, мерзкая хозяйка?.. –
слабеющим голосом начал он и вдруг завопил: – Другую пятку, я сказал! Сколько
раз повторять?
Это был очевидный перебор. Щелкнув Антигона по
носу, Ирка оставила павшего бойца умирать от хитрости в одиночестве. Кикимор
еще минуты две помучился, а затем, краем глаза покосившись на Ирку, стоявшую к
нему спиной, быстро достал откуда-то пол-литровую банку с малиновым вареньем.
Сверху варенье покрыто было солидным слоем зеленой плесени.
– Малина помогает от горла, а у
кошмарного монстра поцарапана шея! И пусть тот, кто скажет, что шея и горло не
рядом, умрет, подавившись собственным злопыхательством! – пояснил он сам
себе И быстро принялся уплетать, зачерпывая варенье пальцами.
«Мефодий изменился... Это больше не тот
Буслаев, которого я любила... Это враг, способный на любую подлость! Но что он
делал у моего подъезда? Неужели он знает? Он что, был у меня дома?» –
размышляла Ирка.
– Разумеется, был. И раскусил, что кресло
пустое. Это так же очевидно, как и то, что глупость заразнее гриппа, –
произнес кто-то у нее за спиной.
Ирка быстро повернулась на пятках. В
кресле-качалке у окна, закинув ногу на ногу, сидел Багров. На коленях у него
лежал плед невидимости, под которым он прятался.
– Ты здесь давно? – спросила Ирка,
хмурясь.
– Не очень. Триста семьдесят плевков
верблюда, включая перезарядку, – пояснил Матвей.
– Я не измеряю время плевками верблюда!
