– А я бы не отпускала эту толстуху живой!
Место ей – в Тартаре. С каких это пор сферы покровительствуют мраку? –
воинственно накинулась на Эссиорха Хаара.
Названная «толстухой» Улита вспылила.
– Вы такая милая! Так здраво рассуждаете
о моем весе! Что, большой опыт сидения на диете? Компенсируем мужское не
внимание беготней с острыми предметами?
Бэтла, никогда не ладившая с Хаарой,
хихикнула.
– А она хорошо поставила тебя на место,
а, Хаара? – шепнула она.
– Молчи! Не трогай Хаару! Разберись лучше
со своим оруженосцем! – велела Бэтле Филомена, валькирия испепеляющего
копья, всегдашняя союзница Хаары.
– А вот разбираться ни с кем не надо! Ее
паж и в не разобранном виде очень даже ничего! – вступилась за оруженосца
Бэтлы Улита.
Довольная Бэтла зарделась. Она и в самом деле
не променяла бы своего кругленького, с намечавшимся брюшком пажа на
молчаливого, хмурого качка Хаары. Тот только и умел, что бегать и подавать
копье, и уж точно не был способен за три четверти часа сварганить вкусный
шашлычок.
Хаара, которой не понравилось, что Улита лезет
в чужой разговор, протянула руку за копьем, однако, между ней и ведьмой
предусмотрительно встал Эссиорх.
– Жестокость и поспешность – это оружие
зла. Порой великодушием и терпением можно сделать больше, – сказал он.
Его глаза и глаза Хаары встретились. Секунд
пять они, казалось, состязались, а затем валькирия отвела взгляд.
– Хорошо. Ведьмой больше, ведьмой меньше.
Глобально это ничего не решает. Пусть живет
пока! Но кто отомстит вот за него?
Она сделала шаг в сторону, и, Улита увидела
то, что прежде скрыто было тесным строем валькирий. На асфальте неподвижно
лежал юноша. На миг она подумала, что это Мефодий, рванулась к нему и
остановилась, поняв, что видит его впервые.
– Кто это?
– Юноша. Кто он – мы не знаем.
Предательски убит Мефодием Буслаевым, – сказала Ламина.
Улита опустилась на колени и, осторожно
перевернув Багрова, осмотрела его рану.
– Предательски? С чего вы решили? Рана не
в спину, а в грудь. Вдобавок он вооружен. Нет, они сражались, и сражались
долго. – Улита коснулась руки Багрова, продолжавшей сжимать саблю.
– Клинок можно вложить и в мертвую
руку, – сказала Радулга, валькирия со шрамом.
– Да, правда, Улита, почему ты решила,
что сражение шло долго? – с интересом спросил Эссиорх.
– Земля истоптана. Кроме того, они
сходились грудь с грудью. Это видно последам. Смотрите, с какой яростью они
рубились...
– Возможно, так. А возможно, это лишь
твое предположение, ведьма. Свидетелей нет! – с ненавистью глядя на Улиту
сказала Филомена.
– В самом деле нет? Сомневаюсь! Такого не
бывает, чтобы никто ни чего не видел! – сказала Улита.
Она встала, огляделась и вдруг бегом рванула
через кустарник. Валькирии переглянулись, пытаясь сообразить, не предлог ли
это, чтобы скрыться. Спустя минуту Улита вернулась, волоча за собой
пришибленного дядечку в очках. За ним на поводке, придушенно хрипя, тащился
французский бульдог.
– Что вы хотите дамочка? Я тут с собачкой
гуляю! Он просто задумался под деревом! Он не сделал ничего плохого! –
скулил пришибленный.
Ведьме надоело это слушать, и она быстро
провела ладонью у него перед глазами. Челюсть у лопухоида отвисла, и он застыл,
покачиваясь, глубоко зомбированный. Улита же, мигом утратив к нему интерес,
сгребла за ошейник бульдога.
– Только попробуй сказать «гав»! Мигом
провалишься в Тартар, чучело пластилиновое! – предупредила она.
– Не надо, я сдаюсь! – прохрипел
бульдог человеческим голосом.
– Твое имя!
– Прюфф, младший арендный комиссионер.
Разрешение №5.483.243, – обреченно пролаял песик.
– Документы! – потребовала Улита.
Немыслимым образом, изогнув переднюю лапу, пес
сунул ее куда-то за ошейник и извлек пергамент с печатью, который и
продемонстрировал Улите.
– Что это за чучело в собачьем образе?
Какой еще арендный комиссионер? Чем они отличаются от простых? – шепнула
Бэтла на ухо Гелате.
– Аренда – это когда эйдос обещают мраку,
взамен выторговывая кое-какие привилегии. К таким людям мрак приставляет своих
соглядатаев, чтобы они не рыпались, – таким же шепотом пояснила Гелата.
– Рассказывай, что ты видел, Прюфф! И
только попробуй сказать «не знаю»! – рявкнула Улита. Бульдог переводил
трусливый взгляд с ведьмы на валькирий. На морде у него был написан глубокий,
вдумчивый ужас.
– Я разве виноват?.. Я ж на работе... Мы
по два часа каждый день гуляем!.. – забормотал он.
– Рассказывай!
– Они... ну это.. говорили сперва долго,
а потом стали рубиться. Он, покойник который, ударил наследника по лицу эфесом.
Тот зашатался, схватился за голову, точно ослеп. Тут покойник на него кинулся и
хотел добить. А потом – я ничего не понял! – клинки столкнулись, меч
наследника изогнулся и раз – ужалил в сердце! Тот и повалился как сноп! –
хрипло сказал он.
Улита с торжеством взглянула на Хаару.
– Ну что? Убедилась? – спросила она.
Валькирия разящего копья брезгливо скривилась.
– Жалящее лезвие, гибкое как змея! Штучки
мрака... – сказала она.
– А спрятать в рукояти палец гекатонхейра
– это штучки света? Так мило! Буду знать на будущее! – парировала Улита.
Она подозрительно приглядывалась к сабле
Багрова – с тех самых пор, как комиссионер упомянул о временной слепоте Мефодия
особенно заинтересовала ее почему-то рукоять.
– При чем тут гекатонхейры? –
непонимающе спросила Ильга.
– А притом, что фаланга пальца одного из
них здесь, – пояснила Улита, осторожно разжимая Багрову ладонь.
Хола, валькирия медного копья, коснулась сабли
и брезгливо отдернула руку.
– Ведьма не врет! В рукояти действительно
кость гекатонхейра... Как он вообще мог сражаться этим оружием? Он испытывал бы
чудовищную боль, едва коснувшись рукояти! – сказала она.
– Если он не некромаг. Это кольцо и
браслет что-то мне сильно напоминают, – сказала Ламина, настороженно
вглядываясь в перстень на пальце у Багрова.
