– Ну и что? – спросил Эссиорх.
– Даф была ранена копьем холода.
– ЧТО? – Эссиорх порывисто шагнул к
Сэнре.
Улите почудилось, что он на нее наброситься.
Сэнра на мгновение отпрянула, но справилась с собой и с вызовом подалась
вперед. В ее нехорошо прищурившихся глазах, в усмешке, тронувшей губы, Эссиорх
прочитал ответ на так и не заданный вопрос.
– Ты! Сказал он хрипло. – Я знаю:
ты!
– И что из того? – спросила Сэнра.
– Змея! Но зачем ты тронула Дафну?
– Я встретила изменницу на рассвете и
сразу узнала ее. Страж света, бежавший из Эдема и переметнувшийся к мраку. Она
схватилась за флейту, я – за копье… Дальше все произошло само собой: победил
сильнейший, – неохотно процедила Сэнра.
Эссиорх сжал кулаки, с трудом сдерживая себя.
Улита случайно взглянула на его лицо, и ей стало жутко. Она-то думала, что ее
Эссиорх смирный светлый ягненочек, а тут такое!
– Она схватилась за флейту, чтобы напасть
на валькирию? Кого ты обманываешь, зачем? – повторил он.
Сэнра ощущая себя неуютно, оглянулась на
оруженосца.
– Возможно, первой начала я, а она лишь пыталась
защититься. Какая теперь разница? Она изменница. Вопрос исчерпан, –
сказала она.
Эссиорх покачал головой.
– Вопрос будет исчерпан тогда, когда ты
перестанешь быть валькирией и с погасшим эйдосом вернешься в лопухоидный мир.
Ты опасна для света больше чем мрак. К встрече с мраком свет готов. Ты же
разишь исподтишка. Тьма уже пробралась тайком в твое сердце… – проговорил он.
– Бред! Я ненавижу мрак и уничтожаю
его! – крикнула Сэнра.
– Свет не может ненавидеть, даже если
речь идет о мраке! Свет пылает, он горит, он хочет изменить, исправить.
Ненависть вообще не его чувство. Мрак обманул тебя! Проник в трещину твоей
души, как дым проползает в замочную скважину, и занял ее, – печально
сказал Эссиорх.
Улита заметила, что остальные валькирии тоже
смотрят на Сэнру и во взглядах их нет явного сочувствия. Скорее – сомнение.
– Я метнула копье в предательницу! Она
изменила свету и должна была умереть! Я убила бы ее еще тысячу раз, – не
выдержала Сэнра.
– А вот тут ты ошибаешься. Ты не убила
ее. Она ранена, но жива, – сказал Эссиорх.
– Жаль, я не знала этого прежде. Но она
все равно умрет. Возможно, мучения пойдут ей на пользу. Она сотни раз пожалеет
о свете, который предала! – с нехорошей усмешкой сказала валькирия
холодного копья.
Во всей фигуре ее было нечто маниакальное,
убежденное.
– Она никого не предавала. Она еще
ребенок! А ты подняла на него руку! – сказал Эссиорх.
– Ребенок? Которому столько столетий?
– Да, ей уже много веков. Но это века
Эдема – легкие как пух, которые проходят как один день. Века юности и покоя.
Сейчас же она все больше становиться обычной человеческой девчонкой! Она почти
уже ею стала, иначе ты никогда не смогла бы нанести стражу света раны своим
копьем! – сказал Эссиорх.
– Откуда ты это знаешь? Даже если все
так, как ты говоришь, – какая теперь разница? Свет объявил ее в розыск?
Вот я ее и нашла! – пренебрежительно воскликнула Сэнра.
Взгляд Эссиорха стал холодным, как лезвие ее
копья.
– Ты нашла не ее! Ты нашла неприятности.
Я ее хранитель. Ее боль – моя боль! – сказал он.
Сэнра быстро оглянулась на своего оруженосца.
Улита заметила, что тот едва заметно придвинулся к своей госпоже и сдвинул на
локте щит. Ведьма, опытная в подобных вещах, тут же поняла, как действует Сэнра
в бою. Оруженосец мгновенно выдвигается вперед и прикрывает ее щитом, в то
время как сама Сэнра либо метает копье, либо из-под щита наносит удар копьем.
– Так вот почему Даф ничего не сумела
сделать своей маголодией! Она была отражена магическим щитом валькирий. Не так
ли? – сказала с презрением Улита.
Последнее самообладание оставило Сэнру.
– Умри первая, ведьма! Потом – он!
Хранитель изменницы – сам изменник! – крикнула она и, не глядя, закинула
назад руку, ожидая, что в ней сейчас окажется копье.
Однако схеме, сотни раз опробованной и всегда
удачной, ныне суждено было дать сбой. Улита налетела и толкнула мрачного
оруженосца Сэнры плечом. Тот не упал, удержался-таки, но точная координация его
движений была нарушена. Он покачнулся. Сэнра, рука, которой была уже занесена в
замахе, схватилась не за древко копья, а за его наконечник и вскрикнула,
порезавшись.
Страшный, омерзительный, как у гарпии, крик
далеко разнесся в лабиринтах новостроек. Перехватив копье другой рукой, она
бросилась на Эссиорха. Однако он уже поднял руку на уровень глаз Сэнры.
– Non fructificat autumno arbor, quae
vere non floruit
[4], –
быстро, но отчетливо произнес хранитель.
Сэнра застыла. Кольчуга и нагрудник со звоном
соскользнули с ее тела. Копье и щит выпали из рук оруженосца. Он попытался
подхватить их с земли, но закричал: они обожгли ему руки. Сэнра зашипела.
Последним с головы упал шлем. Улита увидела, как валькирию окутал золотой
кокон, быстро теряющий свой цвет и наполнявшийся чем-то серым, дымным.
Крича, Сэнра попыталась вырваться из кокона.
Она освобождалась от него, как человек разрывал бы паутину. Тщетно. Порванный
кокон вновь срастался. Валькирия упала и каталась по земле, визжа, как
полуночная ведьма Другие валькирии расступились, чтобы катавшаяся по траве
Сэнра не коснулась их. Нет, не страх двигал ими. То, что случилось с Сэнрой,
было им, увы, слишком ясно. Такое в истории случалось со многими слугами света,
которым суждено было забыть свой путь.
Дымный кокон треснул и разомкнулся.
Торжествующе взвизгнув, Сэнра метнулась к своему копью. Улита хотела наступить
на древко, но Эссиорх покачал головой. Этого можно было и не делать.
Собственное копье оказалось для Сэнры неподъемным и обожгло ей руки так же, как
и ее оруженосцу.
Поняв, видно, что произошло, Сэнра признала
свое поражение и с достоинством выпрямилась. Улита едва узнавала ее. Теперь
перед ними стояла немолодая женщина с обрюзгшим и неприятным лицом. Собственный
оруженосец смотрел на нее с ужасом.
– Ты думаешь, ты победил, Хранитель?
Отняв у меня силу – ты отнял ее у света! – сказала она.
Эссиорх покачал головой.
