В битве сильнейших, редко побеждает
великодушный. Но вне зависимости от этого, великодушный побеждает. Сложнее
выбраться из петли уныния. Но Ирке, к счастью, петля эта была незнакома. Даже в
те моменты, когда она ненавидела свои мертвые ноги, искра надежды – и искра
яркая! – всегда теплилась. Сейчас же Ирка была охвачена золотистым сиянием
правоты. Она и умирать собиралась так же отважно, как и жила.
– Прекрати трясти меня и орать! Лучше
убей сразу! Все равно я ничего тебе не скажу! – сказала она устало.
Меф остановился. Он вновь смутно ощутил себя
одураченным. То, что происходило, определенно не укладывалось ни в один из
сценариев. Обезоруженная валькирия спокойно смотрела ему в лицо. Она совершенно
не выглядела напуганной. Скорее в глазах ее была грусть. Мефу захотелось
провести ладонью по лицу, словно снимая паутину. Нет, лучше не смотреть ей в
глаза. Вдруг валькирии как сирены? Те завораживают голосом, а эти взглядом?
– Хорошо, валькирия. Я отпущу тебя, если
ты поклянешься мне кое в чем, – сказал он с усилием.
– В чем же?
– Что достанешь щепку и наконечник копья,
которым ранили Даф... Твое копье я возьму с собой. На всякий случай, если ты
солгала и рана была нанесена именно им.
– Ты так любишь Даф? – не выдержав,
спросила Ирка.
Мефодий нахмурился.
– А вот это уже не твое дело. И еще в
одном ты забыла поклясться. В том, что ты немедленно вернешь Ирку.
– Бедную калеку, с которой ты великодушно
дружил? – горько уточнила валькирия.
– Не важно, калеку или не калеку! –
вспылил Меф, угрожающе поднимая меч. – Ну же! Клянешься или...
Глядя на пляшущий в нетерпении клинок, Ирка
собралась решительно произнести «нет», и будь что будет, как вдруг откуда-то
сверху послышался вопль:
– Я здесь, мерзкая хозяйка! Держитесь!
Сейчас мы его замесим!
Мефодий вскинул голову и увидел, что с дерева
на него падает то нелепое существо, которое однажды уже сражалось с
Депресняком. Не собираясь церемониться с ним, порядком раздраженный Меф
приготовился поймать его на клинок. Однако Антигону повезло. Спрыгивая с
вершины дерева, куда он телепортировал за минуту до этого, он зацепился широким
поясом за сук и повис, размахивая булавой.
– Поднимайся ко мне, неподлый храбрец! Я
покажу тебе, где раки чихают! Твоя голова лопнет, как гнилой орех! – вопил
он.
Оценив, что домовой кикимор зацепился надежно
и на голову не свалится, Меф утратил к нему интерес.
– Перестань, Антигон! Твоя помощь не
нужна! – рассердилась Ирка.
– Помощь оруженосца не считается! А-а-а!
Омерзительный монстр может загасить десять дюжин наследников мрака! Только
снимите меня отсюда, а то булаву кину!
– Не вздумай! Это была честная схватка,
один на один! – возразила Ирка.
– Честная схватка? – вспылил домовой
кикимор. – Вы пощадили его, мерзкая хозяйка! Будь эта схватка честной,
Мефодий Буслаев был бы уже Дох-ляндий Осляев!
Меф невольно улыбнулся. Нелепый человечек
казался ему очень забавным.
– Не нарывайся, а то снова коту
отдам! – пригрозил он.
Напоминать Антигону о коте было неэтично.
Честный кикимор оскорбился до глубины души.
– Только попробуй, Дохляндий Осляев!
Булавой тресну!
– Что ты делал у Ирки дома? Куда вы
спрятали настоящую Ирку? Отвечай, если хочешь, чтобы я сохранил жизнь твоей
хозяйке, – перебил его Меф.
Домовой кикимор так изумился, что перестал
размахивать булавой и захлопал глазами.
– Спрятали настоящую Ирку? А кто же
тогда... – начал он с недоумением.
– Молчи! – в испуге крикнула
валькирия. Антигон осекся, что-то быстро соображая.
– Запрещаете, кошмарная хозяйка? Так,
значит, он не догадывается? Тогда я знаю, как помочь вам! Надо только сказать
ему, и он... Даже моя булава не потребуется, да?
И кикимор довольно захихикал.
– Молчи!.. – снова крикнула Ирка.
Мефодий в полном недоумении переводил взгляд с
валькирии на ее слугу. Он ощущал себя главным героем бредовой постановки, где
все знали свои роли, и только он один не знал. Не исключено, что Буслаев бы
вспылил – ибо гнев был его обычной реакцией во всех случаях, когда его пытались
выставить дураком, но обстоятельства внезапно изменились. Вот только в его ли
пользу?
Неожиданно домовой кикимор, которому сверху
было видно дальше, чем Ирке и Мефу, заорал:
– Дохляндий Осляев не один, кошмарная
хозяйка! Вы не хотели, чтобы я помогал вам, а он привел целую толпу! Это конец,
хозяйка! – завопил он.
Меф обернулся. В кустарнике послышалось
шипение. Одна за другой оттуда начали выползать пепельные тени. На серых
пальцах дрожали серебристые капли перстней...
***
Полуночные ведьмы приближались, опираясь на
пальцы рук. Они не спешили. Их пустые десны шамкали. Гноящиеся глаза были
прикованы к лицу Ирки. Ведьмы подползали, и вместе с ними наползала жирная
густая вонь. На траве оставались серые склизкие борозды от их ступней и
коленей.
– Мы довольны тобой, нас-с-следник! Ты
дос-с-стал ее для нас-с-с! Тринадцатая валькирия! Но по¬чему она ещ-щ-ще
ж-жива? – шипели они.
Продолжая держать Ирку за нагрудник, Меф
отшагнул в сторону. Он никак не ожидал, что ведьмы появятся здесь и сейчас.
Ближайшая ведьма была уже в дюжине шагов, не больше. Она встала на ноги и
стояла, раскачиваясь. Ее разбухшее лицо дрожало точно желе.
– Жыржа! – тихо пробормотал Мефодий.
Ирка с ужасом посмотрела на него.
– Да, я Жыржа! Убей ее с-с-скорей,
нас-с-след-ник! Перереж-жь ей горло! – сипло сказала ведьма, улыбаясь
краем рта.
– Выходит, это правда? Ты знаешь их? Ты
заодно с ними? – спросила Ирка у Мефа.
Забыв про меч, она поднесла руки к лицу
Мефодия и почти насильно развернула его к себе.
– Отвечай, Буслаев! Ты что, вместе с
ведьмами?
Мефодий не ответил. Жыржа подползла и ущипнула
Ирку за ногу. Валькирия ощутила ожог от ее переливающегося перстня.
– То, ч-ч-что надо! Нам нуж-жна ее плоть
для чана с-с-с с-с-семенем мрака! Наследник, убей ее и уходи! А тело
остав-в-вь! – Голос Жыржи булькал, как кипящий жир.
– Чан с семенем мрака? Это еще
что? – недоумевающе спросил Мефодий.
