И – услышал. «Знаешь, вот смотрю я на твои этюды, и они – совсем не женские. Не хочу сказать, что женщины не такие хорошие художники, как мужики, но у мужика чувствуется в работах сила и расчет, а не только желание сделать красиво. Ну, и у тебя как-то так. Я поэтому к тебе часто подхожу – мне правда нравится». Софья что-то ответила дежурно-благодарное. Но Савин еще не закончил. «А это твой парень? – кивнул в сторону Ивана. – Вот у него этюды девичьи. Беспомощные. Иногда смотришь на такие работы и не понимаешь, зачем человек пришел в училище? Тоже ведь хочет стать художником, чего-то добиться и не видит – ну просто нет у него глаз, чтоб увидеть».
После этого водка у Штарка пошла гораздо лучше. Он заснул прямо у костра. Утром Савин и Соня вернулись откуда-то вдвоем. Собрались и отправились на этюды вместе со всеми. Штарк бросил этюдник и все, что понамалевал, собрал рюкзак и зашагал к станции.
Не останавливался он до самой Москвы.
Никого из училища Штарк больше не видел. Как-то раз выпил и решил поискать в Интернете. Обнаружил в «Фейсбуке» Настю с Вадимом, по примеру которых он когда-то предлагал Соне завести ребенка. Они до сих пор вместе, и детей у них уже четверо.
Соню Иван не нашел вообще. А Савин обнаружился на сайте какой-то галереи, которая продавала его советские еще картины. В 89-м уехал в Америку, говорилось в биографии. Там следы бывшего преподавателя затерялись: Peter Savin, Pyotr Savin – не знает «Гугл» такого.
В общем, исчезли оба.
Не исчезли, выходит?
6. Психованный
Нью-Йорк, 2012
Последние три часа полета Штарк проспал: даже болезненные свердловские воспоминания и мысли о новой встрече с Софьей не смогли отогнать накопившуюся московскую усталость. Отлично, думает Иван: раз уснул, значит, время все лечит. И значит, когда увижу ее, смогу говорить, как с чужой. Про ее краденую картину.
В очереди на паспортный контроль в аэропорту Кеннеди, еще потирая затекшую шею, Иван разглядывает прилетевших с ним пассажиров: кого из них приставил к нему Федяев? Наверняка кого-то очевидного: вот того бритоголового в кожаной куртке или вон усатого, плечистого, в черном пальто. Достаточно очевидного, думает Штарк, чтобы отбить у меня охоту фокусничать.
Он проходит контроль, забирает сданную в багаж сумку и идет регистрироваться на бостонский рейс. Прямо за ним у стойки оказывается кожаный, сверлит взглядом затылок. Не скрываясь, следует за Штарком по пятам до самого выхода на посадку. А перед выходом садится напротив Ивана – только что не подмигивает.
Объявляют посадку: «Дельта», рейс 6366 в Бостон. Но Штарк окопался и никуда не спешит: роется в телефоне, потом настраивает айпод на местную 3G-сеть. Кожаный начинает проявлять беспокойство, только когда все кресла пустеют и они остаются вдвоем по эту сторону зияющего коридора, за которым – самолет. Федяевский посланец ерзает в кресле и уже открыто глазеет на Ивана, будто пытаясь применить к нему телекинез. «Последний вызов на посадку, «Дельта», рейс 6366 в Бостон», – гулко разносится из динамиков.
– Вы что-то хотели спросить? – невинно интересуется у кожаного Штарк.
– Иди на посадку, давай, – срывается кожаный. – Ты че, бл…, самый умный?
Иван поднимается, бредет к выходу, провожатый, ухмыляясь, пристраивается следом.
– Видите этого джентльмена в кожаной куртке? – обращается Штарк к парню со значком «Дельты», невежливо тыча пальцем в сторону кожаного. – Он уже час следует за мной и не хочет садиться без меня в самолет. Я чувствую себя ужасно неуютно.
Парень из «Дельты» удивленно поднимает брови:
– Вы его знаете, сэр?
– Впервые вижу, – качает головой Иван.
Человек из «Дельты» тянется к телефонной трубке. Посланец Федяева, даже если он не очень хорошо понимает по-английски или туг на ухо, уже не может не понимать, что происходит. Он предъявляет посадочный талон и, не оглядываясь, исчезает в коридоре, ведущем к самолету.
– Похоже, вам что-то померещилось, сэр, – улыбается парень со значком и протягивает руку, чтобы взять посадочный у Ивана.
– Большое спасибо, – отвечает Штарк и вместо талона протягивает американцу руку. Тот растерянно пожимает ее и провожает быстро удаляющегося пассажира взглядом: «Может, и к лучшему, что этот чувак не полетел». Тут его грубо отталкивает с дороги несущийся обратно кожаный.
Но Штарк уже затерялся в толпе. Такси он берет у выхода из седьмого терминала, убедившись, что провожатый не ехал с ним в одном автобусе. «Бонд, Джеймс Бонд, – вполголоса произносит аналитик, втискиваясь на заднее сиденье. – Штарк. Иван Штарк. Хм. Не звучит».
Сим-карты из телефона и айпода он вынул еще в автобусе. Обратно потом вставит, когда надо будет, чтобы нашли, – а надо будет обязательно, ведь никаких координат Софьи Федяев ему в Москве не дали. Кроме того, тягаться с профессионалами все равно бесполезно: на этот счет Штарк иллюзий не питает.
Строгий сикх везет Ивана в Челси. Точного адреса аналитик не помнит, так что вылезает наугад на углу Десятой авеню и Двадцать четвертой улицы и бредет на юг – вроде рядом с галереей Макса Финкельштейна был какой-то маленький парк, почти у самого берега Гудзона. С реки дует резкий ветер, Иван ежится даже в московском пальто. Уже восьмой час вечера, и вряд ли Макс будет на работе, – но вдруг повезет?
Повезло. В галерее яркий свет, по-вечернему одетая толпа. Ивана с сумкой и портпледом сперва не хотят пускать, но тут Макс устремляется к нему, расплескивая шампанское.
– Ваня, – кричит он по-русски. – Ну ни хрена ж себе! А чего не позвонил-то? Какими судьбами?
Маленький, масленый, бородатый, вылитый садовый гном, Макс обхватывает Ивана где-то на уровне диафрагмы, все еще держа в левой руке бокал. Иван подавляет желание погладить старого приятеля по лысине. На них оборачиваются.
– Да я, поверишь, нет, только сегодня узнал, что лечу в Америку. Вообще-то я сейчас должен быть в Бостоне. Долгая история, тебе некогда слушать, – произносит Иван смущенно. – У тебя вернисаж тут, я смотрю. Я не вовремя…
– Наоборот, очень даже вовремя, смотри, какая красота! Я тебя сейчас познакомлю… Марсель! Марсель! – И, переходя на пулеметный, хоть и с жутким русским акцентом, французский: – Знакомься, это мой старый друг из Москвы, Иван, он вообще-то художник, но случайно оказался банкиром… Ваня, а это вот Марсель из Монреаля, это его шедевры на стенах. Да брось ты уже где-нибудь свои чемоданы!
И правда, Иван так и стоит с багажом в руках посреди вернисажа. Пока он складывает сумки в углу, Макс уже знакомит Марселя с кем-то из вновь пришедших, а Ивану показывает пухлой ручкой: мол, погоди чуть-чуть, сейчас вернусь. Штарк оглядывает зал. Здесь многолюднее, чем того стоят затейливые, но малопримечательные картинки на стенах: террако-тового цвета фигурки в причудливых позах, сплетающиеся то ли в танце, то ли в какой-то экзотической борьбе. Впрочем, Макс и холодильник эскимосу способен продать, с ним этот Марсель уж точно не пропадет. Иван проталкивается к бару: Финкельштейна сейчас лучше не отвлекать.
