— Нам нужна Лиселотт Блау, — сказал Йона.
— Это я, — полувопросительно ответила она.
Йона посмотрел на Эрика и понял, что рыжеволосая женщина — не та, которая называла себя Эвой Блау.
— Мы ищем Эву, — объяснил он.
— Эву? Какую Эву? В чем дело? — спросила женщина.
Йона показал свое удостоверение и спросил, можно ли им ненадолго войти. Женщина не хотела их впускать, и Йона попросил ее надеть куртку и выйти к ним. Через несколько минут они стояли на твердой, замерзшей лужайке. Из их ртов вырывался пар.
— Я живу одна, — сказала женщина.
— У вас большой дом.
Женщина улыбнулась узкими губами:
— Я его неплохо устроила.
— Эва Блау — ваша родственница?
— Я сказала, что не знаю никакой Эвы Блау.
Йона показал ей три фотографии Эвы, распечатанные с видеозаписи, но рыжая женщина только покачала головой.
— Посмотрите внимательнее, — серьезно попросил Йона.
— Не надо мне указывать, что делать, — огрызнулась она.
— Я не указываю, я прошу вас…
— Я плачу вам зарплату, — медленно проговорила она. — Вам платят зарплату из моих налогов.
— Будьте добры, посмотрите на фотографию еще раз.
— Я никогда не видела эту женщину.
— Это очень важно, — настаивал Эрик.
— Для вас — может быть, — ответила женщина. — Но не для меня.
— Она называет себя Эвой Блау, — продолжил Йона. — «Блау» — довольно необычная фамилия в Швеции.
Эрик вдруг заметил, что шторы на верхнем этаже шевельнулись. Он бросился к дому, услышал, как те двое что-то кричат ему вслед. Рванул дверь, пробежал через прихожую, огляделся, увидел широкую лестницу и большими шагами взлетел по ней.
— Беньямин! — позвал он и остановился.
Коридор тянулся в двух направлениях и заканчивался двумя дверями — в спальню и ванную.
— Беньямин? — тихо спросил Эрик.
Где-то скрипнул пол. Эрик услышал, как рыжеволосая женщина врывается в дом. Он попытался вспомнить, в каком окне видел шевельнувшуюся штору, и быстро пошел по коридору направо. Попытался открыть дверь спальни, но понял, что она заперта. Эрик нагнулся и заглянул в замочную скважину. В ней был ключ, но ему показалось, что он заметил темное отражение в металле.
— Откройте дверь, — громко сказал он.
Рыжая поднималась по лестнице.
— Не имеете права находиться в доме! — крикнула она.
Эрик отступил на шаг, пинком выбил дверь и вошел. В комнате пусто; большая незаправленная кровать с розовой простыней, бледно-розовое покрытие на полу, дверь платяного шкафа с дымчатым зеркалом. Камера на штативе направлена на кровать. Эрик открыл гардероб — никого; обернулся, посмотрел на тяжелые шторы, кресло, наклонился и увидел в темноте под кроватью человека: испуганные робкие глаза, худые бедра, голые ноги.
— Вылезай, — строго велел он.
Протянул руку, ухватил лодыжку и вытащил голого подростка. Мальчик пытался что-то объяснить, он быстро и многословно говорил Эрику что-то на языке, звучавшем как арабский, и одновременно натягивал джинсы. Одеяло на кровати зашевелилось, из-под него выглянул второй мальчик; он жестко приказал товарищу замолчать. В дверях стояла рыжеволосая; она дрожащим голосом повторяла, чтобы он оставил в покое ее друзей.
— Несовершеннолетние? — спросил Эрик.
— Вон из моего дома, — с яростью проговорила женщина.
Второй мальчик завернулся в одеяло. Он вынул сигарету и с улыбкой посмотрел на Эрика.
— Вон! — завопила Лиселотт Блау.
Эрик прошел по коридору и спустился по лестнице. Женщина следовала за ним, хрипло крича, чтобы он убирался ко всем чертям. Эрик вышел из дома и пошел по сланцевым плиткам. Йона ждал на подъездной дорожке; пистолет он прижал к себе, чтобы не было видно. Женщина остановилась в дверях.
— Не имеете права! — крикнула она. — У полиции должно быть предписание суда, чтобы устраивать обыск.
— Я не полицейский, — крикнул в ответ Эрик.
— Ах так… Я подам заявление.
— Как угодно, — сказал Йона. — Я могу принять ваше заявление, я-то полицейский. Я об этом говорил.
Глава 39
Среда, шестнадцатое декабря, вторая половина дня
Перед тем как выехать на Норртельевеген, Йона свернул на обочину. Мимо проехал грузовик с пылящей камнедробилкой в кузове. Йона вытащил из кармана куртки какую-то бумажку и сказал:
— У меня есть еще пять Блау в Стокгольме и пригородах, три в Вестерос, две в Эскильстуне и одна в Умео.
Он снова сложил бумагу и ободряюще улыбнулся Эрику.
— Шарлотте, — тихо сказал Эрик.
— Шарлотте нет, — ответил Йона и стер пятнышко на зеркале заднего вида.
— Шарлотте Седершёльд, — пояснил Эрик. — Она была в хороших отношениях с Эвой. Думаю, Эва может сейчас снимать у нее комнату.
— Как по-вашему, где искать Шарлотте?
— Десять лет назад она жила в Стоксунде, но…
Йона уже звонил в полицию.
— Привет, Анья. Да, спасибо, то же самое. Знаешь что, мне нужен телефон и адрес некой Шарлотте Седершёльд. Она живет в Стоксунде, во всяком случае, раньше жила. Да, спасибо. О'кей, подожди, — сказал он, достал ручку и что-то записал на квитанции. — Большое спасибо.
Он пристроил слева мигалку и снова вывернул на трассу.
— Она так и живет там? — спросил Эрик.
— Нет, но нам все же повезло. Она живет недалеко от Римбу.
Эрик почувствовал, как от тревоги свело желудок. Он не знал, почему его так напугало то, что Шарлотте уехала из Стокгольма. Что означает ее отъезд?
— Усадьба Хусбю, — сообщил Йона и вставил диск в проигрыватель.
Пробормотав, что это мамина музыка, он осторожно прибавил громкость и объявил:
— Сарья Варьюс!
[21]
И, грустно покачивая головой, стал подпевать:
— Дам-дам, да-да-ди-дум…
Печальная музыка гудела в салоне. Когда песня закончилась, оба посидели молча, потом Йона сказал почти удивленно:
— Мне больше не нравится финская музыка.
Он пару раз кашлянул.
— По-моему, прекрасная песня, — сказал Эрик.
Йона улыбнулся и коротко, искоса глянул на него:
