— Простите, простите, — запищал Рафаэль.
Аксель с удивлением взглянул на него, но тут же услышал голос Вероник Сальман:
— Простите, простите!
Ее голос прерывался от страха.
— Я не знала, — пропищал Рафаэль и ткнул пальцем в экран.
— Я не знала… Я сделала фотографию, но не хотела ничего плохого. Я не знала, как это глупо, я только хотела…
— Выбирай, — сказал человек в маске Сальману. — Кому в колено выстрелить? Твоей жене… или твоей сестре?
— Пожалуйста, — прошептал Сальман, — не надо.
— В кого выстрелить? — повторил человек в маске.
— В жену, — почти беззвучно ответил Сальман.
— Понтус, — заплакала Вероник, — прошу тебя, не дай ему…
Сальман заплакал — душераздирающие, лающие рыдания.
— Если я выстрелю, будет больно, — предупредил человек в маске.
— Не надо! — в ужасе закричала Вероник.
— Ты не передумал? Может, мне выстрелить в твою сестру?
— Нет.
— Попроси.
— Что? — с перекошенным лицом спросил Сальман.
— Вежливо попроси меня выстрелить в твою жену.
Стало тихо, потом Аксель услышал голос Сальмана:
— Пожалуйста, будьте так добры… выстрелите моей жене в колено.
— Вы так любезны, что я могу выстрелить в оба. — И человек в черном направил револьвер на ноги Вероник Сальман.
— Пусть он не стреляет! — закричала она. — Понтус…
Человек в маске выстрелил; раздался хлопок, нога дернулась. На плитки пола брызнула кровь. Над дулом поднялось облачко пороховых газов. Вероник кричала что было сил. Человек в маске снова выстрелил. От отдачи дуло дернулось вверх. Пуля попала во второе колено, и нога неправдоподобно искривилась.
Вероник снова закричала — чужим хриплым голосом, ее тело дергалось от боли, на плитки под ней натекла лужа крови.
Сальмана вырвало; человек в маске с сонным удивлением посмотрел на него.
Вероник проехалась спиной по стене, быстро дыша и пытаясь дотянуться руками до изувеченных ног. Другая женщина, казалось, пребывала в шоке — зелено-серое лицо, глаза, словно большие черные дыры.
— Твоя сестра что, психически нездорова? — с интересом спросил человек в маске. — Как ты думаешь, она вообще понимает, что происходит?
Он утешающе погладил Сальмана по голове и спросил:
— Мне изнасиловать твою сестру или застрелить твою жену?
Понтус не ответил. Кажется, он потерял сознание. Глаза закатились, и человек в маске отвесил ему оплеуху.
— Отвечай, мне застрелить твою жену или изнасиловать сестру?
Сестра Сальмана затрясла головой.
— Изнасиловать ее, — прошептала Вероник, тяжело дыша. — Ну прошу тебя, Понтус, скажи, чтобы он изнасиловал ее.
— Изнасилуй ее, — шевельнул губами Сальман.
— Повтори.
— Изнасилуй мою сестру.
— Ладно. Это я мигом.
Аксель уставился вниз, на свои ноги. Ему изо всех сил хотелось услышать еще что-нибудь, кроме жалобных слов и диких, полных ужаса криков. Он пытался заполнить голову мыслями о музыке, пытался вспомнить пространства, которые являлись, когда кто-нибудь исполнял Баха. Залитые светом, пронизанные лучами солнца.
Наконец все стихло. Аксель поднял глаза на экран. Мертвые женщины лежали у стены. Человек в маске, дыша открытым ртом, стоял над ними, в одной руке нож, в другой — пистолет.
— Кошмар стал реальностью. Теперь можешь покончить с собой, — сказал он, бросил Понтусу пистолет и отошел в сторону, за камеру.
105
Свидетель
Сага перелезла через заградительную ленту и снова оказалась на дорожке. Любопытных прибыло, на большом фургоне явились телевизионщики. Полицейские пытались раздвинуть толпу, чтобы дать проехать «скорой помощи».
Все это осталось у Саги за спиной. Она пошла по выложенной плитками дорожке в чьем-то саду, мимо жасминовых кустов. Сага все ускоряла шаг и последний отрезок пути до своей машины почти бежала, прямо по газону.
— Девушка, — неожиданно сказал Йона в телефонной трубке. — Найди девушку. У Риссена в доме живет девушка. Он называл ее Беверли. Поговори с его братом Робертом. Ей лет пятнадцать, нужно ее отыскать.
— Сколько у меня времени, чтобы привезти сюда прокурора?
— Не так много, но ты успеешь.
По пути в Стокгольм Сага позвонила Роберту Риссену, но никто не ответил. Она позвонила на коммутатор Главного полицейского управления и попросила, чтобы ее соединили с помощницей Йоны, атлетически сложенной женщиной, которая когда-то выиграла олимпийскую медаль и которая упрямо красила ногти кричаще-красным лаком, а губы — светлой помадой.
— Анья Ларссон, — услышала Сага после короткого гудка.
— Здравствуйте, это Сага Бауэр из Службы безопасности. Мы недавно встречались у…
— Да, помню, — прохладно отозвалась Анья.
— Можете ли вы найти девушку, которую, возможно, зовут Беверли и которая…
— Я смогу выставить Службе счет?
— Да делайте что хотите, только найдите этот сраный номер, пока…
— Следите за языком, милочка.
— Забудьте, что я вам звонила.
Сага выругалась и зло засигналила машине, которая не трогалась с места, хотя загорелся зеленый свет. Она уже готова была нажать кнопку отбоя, когда Анья вдруг заговорила:
— Сколько ей лет?
— Лет пятнадцать.
— Ее фамилия Андерссон, но я не вижу ее телефонного номера. Возможно, у нее телефон без абонентской платы, ее нет в справочниках… есть только телефонный номер отца.
— Ладно, я позвоню ему. Вы можете сбросить номер мне на телефон?
— Уже.
— Спасибо, спасибо, Анья… Простите, что я нагрубила, просто я волнуюсь за Йону. Вдруг без поддержки он сделает что-нибудь не то.
— Вы с ним говорили?
— Это он попросил меня найти девочку. Я сама ее никогда не видела, не знаю… Он рассчитывал, что я ее найду, но я…
— Позвоните отцу Беверли, и я смогу искать дальше, — сказала Анья и отключилась.
Сага съехала на обочину и набрала присланный Аньей номер. Прямой номер — 0418, значит, Сконе. Может быть, Свалёв, подумала она, слушая гудки.
106
Отец
Где-то посреди Сконе, в обшитой еловыми досками кухне, мужчина снял телефонную трубку. Он только что вошел, а до этого час выпутывал зацепившуюся за соседскую колючую проволоку корову, которая сумела перешагнуть через «электрического пастуха». Пальцы у Эверта Андерссона были в крови, и он вытирал их о свой синий комбинезон.
