— У них это принято? Встречаться вот так?
— Думаю, да. На этой встрече обсуждалась большая поставка произведенного по лицензии оружия для суданской армии. Сделку признали не противоречащей политике безопасности, и она состоялась бы, если бы Международный уголовный суд в Гааге не выдал ордер на арест президента аль-Башира.
— В две тысячи девятом? — уточнил Поллок.
— Это я пропустил, — признался Карлос.
— Об этом не очень писали. Президента хотели арестовать за непосредственное участие в пытках, насилии и геноциде в Дарфуре.
— Значит, сделка не состоялась, — констатировал Карлос.
— Не состоялась.
— А фотография? С ней-то что? Ничего? — спросил Вернер. Сага ответила:
— Кажется, Пенелопа Фернандес не считала ее опасной, иначе не повесила бы на дверь.
— И в то же время эта фотография — не вполне пустяк. Фернандес держала ее на виду, — заметил Карлос.
— Мы точно не знаем. Может быть, снимок был для Пенелопы только напоминанием о том, как все устроено на самом деле. Внизу — несколько борцов за мир, а на вершине сильные мира сего отмечают удачные сделки шампанским.
— Мы надеемся, что скоро сможем услышать Пенелопу Фернандес, но почти уверены, что Бьёрн Альмскуг подставил ее, — вмешался Йона. — Возможно, он знал о фотографии больше, чем Пенелопа. Или просто решил использовать выпавший шанс. Второго июня Бьёрн отправляет с анонимного адреса из интернет-кафе сообщение, пытаясь шантажировать Карла Пальмкруну. Письмо стало началом короткой переписки: Бьёрн пишет, что понимает, что существование фотографии неудобно Пальмкруне и что он готов продать ее за один миллион крон.
— Типичное вымогательство, — буркнул Поллок.
Сага продолжила:
— Бьёрн, говоря о фотографии, употребляет слово «неприятности». Это заставляет нас сомневаться в том, что он понимал, насколько серьезно Пальмкруна воспримет его угрозу.
— Бьёрн полагал, что контролирует ситуацию, — заметил Йона. — Так что он весьма удивился, прочитав ответ Пальмкруны с предостережениями. Пальмкруна пишет Бьёрну, что тот не знает, во что ввязался, и под конец предлагает прислать ему фотографию, пока не поздно.
Йона выпил воды.
— А каков общий тон письма? — вдруг спросил Натан Поллок. — Ты говоришь, что письмо было серьезным. А агрессивным оно было?
Йона покачал головой и раздал копии переписки.
— Нет, не похоже. Просто очень серьезное и мрачное.
Томми Кофоэд прочитал письма, кивнул, потер свои рябые щеки и что-то записал.
— Что было потом?
— Перед тем как уйти домой в среду, домработница помогла Пальмкруне привязать веревку с петлей к крюку.
Петтер усмехнулся:
— Почему вдруг?
— Потому что ему прооперировали спину и он не мог привязать веревку сам, — объяснила Сага.
— Вот как! — Карлос слегка растянул губы.
— На следующий день, примерно в обед… видимо, после того, как принесли почту, — продолжал Йона, — Пальмкруна позвонил в Бордо…
— Отследить номер пока не удалось, — вставила Сага.
— Это мог быть номер коммутатора, а дальше звонок пошел в другую страну, другую часть мира или вернулся назад, в Швецию, — сказал Йона. — В любом случае речь идет об очень коротком разговоре, сорок три секунды. Может быть, Пальмкруна просто оставил сообщение. Вероятно, он говорил о фотографии, о содержании письма от шантажиста и просил помощи.
— Через несколько минут домработница Пальмкруны звонит в «Такси Стокгольм» и заказывает для Пальмкруны машину на два часа в аэропорт Арланда. Ровно через час пятнадцать после состоявшегося короткого разговора звонит телефон. Пальмкруна уже успел надеть плащ и ботинки, но все же берет трубку и отвечает. Звонок из Бордо. С того номера, на который он звонил. Этот разговор длится две минуты. Пальмкруна отправляет шантажисту последнее письмо следующего содержания: «Слишком поздно. Нам обоим вынесен смертный приговор». Домработница получает короткий отпуск, платит шоферу такси (машина уже прибыла) и отправляется домой. Не сняв плаща, Пальмкруна идет в салон, ставит свой «дипломат» вертикально, взбирается на него и вешается.
За столом воцарилась тишина.
— Но это еще далеко не конец истории, — медленно произнес Йона. — Телефонный звонок Пальмкруны привел в движение некую… Короче говоря, понадобился устранитель проблем, ликвидатор с международной репутацией. Киллера отправили замести следы и разобраться с фотографией.
— Как часто… я имею в виду — в Швеции… происходят заказные убийства? — скептически осведомился Карлос. — Видимо, на кону стоят очень большие деньги, если понадобилось принимать меры такого рода?
Йона невыразительно посмотрел на него:
— Да.
— Скорее всего, Пальмкруна прочел письмо своему телефонному собеседнику. В письме содержался банковский счет, указанный Бьёрном, — сказала Сага.
— Выследить кого-то по банковскому счету не особенно трудно, — пробурчал Вернер.
— Примерно в то время, когда Пальмкруна переворачивал портфель, Бьёрн Альмскуг появился в интернет-кафе Dreambow, — продолжал Йона. — Зашел в свою анонимную почту и увидел, что от Пальмкруны пришли два письма. Он, конечно, надеялся, что Пальмкруна написал «я готов заплатить миллион за фотографию». Вместо этого первое письмо содержало предупреждение Пальмкруны, а во втором, коротком, сообщалось, что уже слишком поздно и что они оба погибнут.
— И вот они погибли, — произнес Поллок.
— Можно только догадываться, как испугался Бьёрн, — сказала Сага. — Он же не был опытным шантажистом. Просто воспользовался шансом, когда шанс подвернулся.
— И что дальше?
Петтер смотрел на них с раскрытым ртом. Карлос налил ему водички.
— Бьёрн раскаялся. Он решил отправить фотографию Пальмкруне и прикинуться, будто ничего не было. Но Пальмкруна уже был мертв, когда Бьёрн писал ему и обещал отказаться от денег и переслать фотографию, — сказал Йона.
— Сложность была в том, что фотография висела на двери в доме Пенелопы, — подхватила Сага. — А она о шантаже ничего не знала.
— Альмскуг должен был завладеть фотографией так, чтобы Пенелопа не узнала о его делишках, — кивнул Кофоэд.
— Мы не знаем, как он собирался объяснять Пенелопе исчезновение фотографии, — с улыбкой сказала Сага. — Наверное, он запаниковал, хотел отменить сделанное, надеялся, что все рассосется, пока они будут скрываться на яхте в шхерах.
Йона поднялся и подошел к окну. Какая-то женщина с ребенком на руках толкала перед собой тележку, полную пакетов с продуктами.
— На следующее утро Пенелопа садится в такси и едет в телецентр, чтобы участвовать в дебатах, — продолжила Сага. — Едва она уезжает, Бьёрн пробирается в ее квартиру, срывает фотографию, бросается на станцию метро «Слюссен», приезжает на Центральный вокзал, покупает конверт и марку в «Прессбюро», отправляет Пальмкруне злосчастный снимок, бежит в интернет-кафе и пишет Пальмкруне последнее письмо — о том, что фотография отослана. Потом возвращается домой, хватает вещи свои и Пенелопы и отправляется к месту стоянки своей яхты, на Лонгхольмен. Когда Пенелопа заканчивает дела в студии, она садится в метро на станции «Карлаплан» и, вероятно, едет прямиком до «Хорнстулля», откуда проходит последний отрезок пути до Лонгхольмена пешком. К этому времени ликвидатор уже навестил квартиру Бьёрна и устроил поджог, который полностью уничтожил весь этаж.
