Или осведомленность шантажиста о встрече в ложе сама по себе была доказательством того, что фотография существует. Иначе шантажист бы просто не знал о ней.
Аксель долил чаю Саге. Она промокнула уголок рта.
Не сходится, подумал комиссар.
Понтус Сальман сумел точно определить время встречи. Фотография как будто не показалась ему поводом для беспокойства.
Так почему фотография оказалась столь серьезной в глазах Пальмкруны?
Аксель с Сагой обсуждали, как влияет на политику безопасности введение или отмена эмбарго.
Йона кашлянул, чтобы они думали, будто он следит за разговором. Однако сейчас его больше интересовала фотография.
Стол в частной ложе накрыт на четыре персоны, на снимке — четыре человека. Это значит, что пятый — тот, кто держал фотоаппарат, — не принадлежал к числу гостей, его не собирались приглашать к столу, не предложили бы бокал шампанского.
Установи этого пятого — и ты получишь ответы на многие вопросы.
Надо сделать так, чтобы Пенелопа Фернандес поскорее заговорила, подумал комиссар. Даже если фотографировала не она, у нее может быть ключ к разгадке.
Йона мысленно вернулся к людям на снимке: Карл Пальмкруна, Рафаэль Гуиди, Агата аль-Хайи и Понтус Сальман.
Когда они с Сагой ездили к Сальману, тот узнал себя на фотографии. По его мнению, примечательного в ней было только то, что Пальмкруна не отказался от шампанского, хотя праздновать на этой — первой — встрече было пока нечего.
А если все-таки было что праздновать?
Сердце забилось быстрее.
Что если в следующий момент все четверо подняли бокалы и поздравили друг друга?
Понтус Сальман нашел на фотографии себя и рассказал о том, что предшествовало встрече, о времени и месте.
Время, подумал Йона. Снимок могли сделать в другое время.
Мы знаем только то, что сказал Сальман. Что встреча имела место во Франкфурте весной 2008 года.
Нам нужно помощь Пенелопы Фернандес.
Йона посмотрел на свои руки, лежащие на портфеле, и подумал: нельзя ли опознать музыкантов на фотографии, ведь их лица хорошо видны? Кто-нибудь мог бы их узнать.
А если мы установим музыкантов, то сможем подтвердить или опровергнуть время встречи. Четверо музыкантов, квартет.
Может быть, эти четверо играли вместе всего однажды. Тогда можно было бы гарантированно установить точное время.
Естественно, сказал себе комиссар. Вот что надо сделать. Оставить Сагу с Акселем Риссеном, самому поехать в управление и поговорить с Неслундом. Если определить, из каких музыкантов состоит квартет, это даст точное время встречи.
Комиссар увидел, как Сага улыбается Акселю Риссену, спрашивая его о состоянии американской оборонной промышленности. Она назвала два новых гигантских концерна — «Рейтеон» и «Локхид Мартин».
Из открытого окна снова послышалась скрипичная музыка. На этот раз играли более быструю пьесу. Мелодия резко оборвалась, потом зазвучала снова, словно скрипач пробовал разные смычки.
— Кто это играет? — Йона встал.
— Мой брат Роберт, — немного удивленно ответил Аксель.
— Ясно. Он скрипач?
— Гордость семьи… но в первую очередь он скрипичный мастер, он сейчас дома, в своем ателье с той стороны.
— Как вы думаете, я мог бы спросить у него кое-что?
69
Квартет
Комиссар шагал рядом с Акселем по мраморным плиткам террасы. Густо пахло сиренью. Аксель постучал в дверь ателье. Музыка прекратилась, и дверь открыл мужчина средних лет, с жидкими волосами и красивым умным лицом. Когда-то он был худощавым, но с возрастом стал полнеть.
— С тобой хочет поговорить полиция, — сурово сказал Аксель. — Тебя подозревают в нарушении общественного спокойствия.
— Готов подписать любое признание, — отшутился Роберт.
— Это мне нравится, — заметил Йона.
— Еще что-нибудь?
— У нас есть несколько нераскрытых дел.
— Я безусловно виновен.
— Очень любезно с вашей стороны. — Йона пожал Роберту руку. — Йона Линна, уголовная полиция.
— Так что произошло? — улыбаясь спросил Роберт.
— Мы расследуем случай внезапной смерти бывшего генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия. Поэтому я приехал поговорить с вашим братом.
— Я знаю о Пальмкруне не больше, чем писали в газетах.
— Можно войти? Это ненадолго.
— Конечно.
— Я вернусь к вашей коллеге, — сказал Аксель и закрыл за Йоной дверь.
В студии был косой низкий потолок, отчего она походила на чердак. Ее как будто встроили в чердак, откуда вниз, в мастерскую, вела деревянная лакированная лестница. Комиссару в нос ударила густая смесь запахов свеженапиленного дерева, резины и терпентина. Везде части скрипок, бруски отборного дерева, резные завитки, особые инструменты — рубанки размером с винную пробку и изогнутые ножи.
— Я слышал, как вы играли, — заговорил Йона.
Роберт кивнул и жестом указал на красивейшую скрипку.
— Надо было поправить звук.
— Вы создали ее сами?
— Да.
— Неимоверно красивая.
— Спасибо.
Роберт взял скрипку и протянул ее Йоне. Сияющий инструмент был почти невесомым. Йона повернул скрипку, понюхал ее.
— Лак — мой секретный состав, — сообщил Роберт и положил скрипку в футляр, обитый изнутри винно-красной тканью.
Комиссар, открыв портфель, вынул из пластикового кармашка фотографию, которую Бьёрн Альмскуг прислал Пальмкруне.
— Пальмкруна, — сказал Роберт.
— Да. А людей на заднем плане, музыкантов, не узнаете?
Роберт еще раз посмотрел на фотографию и кивнул.
— Это Мартин Бивер, — указал он. — Кикуэи Икеда… Исомура и Клайв Гринсмит, виолончель.
— Знаменитые музыканты?
Роберт невольно улыбнулся вопросу:
— Почти легендарные… Токийский струнный квартет.
— Токийский струнный квартет. Эти четыре человека — постоянный состав?
— Да.
— И они всегда играют вместе?
— Уже очень давно. Они хорошо сыгрались.
— Вы не видите на снимке ничего необычного?
Роберт некоторое время внимательно рассматривал фотографию, потом сказал:
— Нет.
— Они играют не только в Токио?
— Они играют по всему миру, но инструменты принадлежат японскому фонду.
