Томми Кофоэд стащил с себя перчатки, указал на покойника и спросил:
— Так что там с узлами и музыкой?
— Двойной морской. — Йона указал на узел. — Который я увязываю с флотской карьерой Пальмкруны.
— А музыка?
Йона помолчал, задумчиво глядя на него, и спросил:
— А что ты сам думаешь о музыке?
— Не знаю. Какая-то соната для скрипки, — сказал Кофоэд. — Начало девятнадцатого века или…
Он замолчал: в дверь позвонили. Все четверо переглянулись.
Йона двинулся в прихожую, остальные пошли следом за ним, однако замерли в салоне, чтобы их не было видно с лестничной площадки. Йона подошел к двери, поколебался, не посмотреть ли в «глазок», однако не стал. Ощутил поток воздуха из замочной скважины, когда протянул руку и положил ее на дверную ручку. Тяжелая дверь подалась. На лестничной клетке было темно. Временное освещение успело потухнуть, а свет, сочившийся через красно-коричневые окна подъезда, был слабым. Вдруг Йона услышал, как кто-то медленно дышит — совсем рядом. Шумное сопение стоящего за дверью человека. Рука Йоны потянулась к пистолету; он осторожно заглянул за приоткрытую дверь. В луче света, упавшем из квартиры, неподвижно стояла высокая женщина лет шестидесяти. Крупные руки, на щеке — большой пластырь телесного цвета. Седые волосы коротко подстрижены, девичья прическа «паж». Без намека на улыбку женщина взглянула Йоне прямо в глаза.
— Вы его сняли? — спросила она.
7
Люди, которые всегда готовы помочь
К часу Йона рассчитывал успеть на встречу с членами Комиссии по расследованию убийств.
Они с Дисой собрались пообедать в саду Росендаль
[8]
на Юргордене.
[9]
Йона пришел слишком рано и какое-то время стоял на солнцепеке, разглядывая пар, повисший над маленьким виноградником. Наконец он увидел Дису с тряпочной сумкой на плече. Маленькое умное лицо усеяно веснушками, а волосы, обычно заплетенные в две лохматые косички, ради торжественного момента распущены по плечам. Диса нарядилась: на ней было летнее платье в цветочек и босоножки на танкетке.
Они сдержанно обнялись.
— Привет, — сказал Йона. — Прекрасно выглядишь.
— Ты тоже.
Они взяли еду в кафетерии и уселись за столик на улице. Йона заметил, что Диса сделала маникюр. Она была руководителем археологической группы и обычно коротко стригла ногти, под которые иначе забивалась земля. Йона перевел взгляд на фруктовый сад.
Диса принялась за еду и с набитым ртом проговорила:
— Герцог Курляндский подарил королеве Кристине леопарда. И она держала зверя здесь, в Юргордене.
— Надо же.
— Я читала в дворцовых записях, что налоговая палата заплатила 40 далеров серебром за помощь в погребении служанки, которую разорвал леопард.
Диса откинулась на спинку стула, взяла бокал и с иронией заметила:
— Йона Линна, ты болтаешь не закрывая рта.
— Прости. Я…
Йона замолчал и вдруг почувствовал слабость.
— Что?
— Пожалуйста, расскажи еще. Про леопарда.
— У тебя грустный вид.
— Подумал про маму… вчера был ровно год, как она умерла. Съездил на могилу, оставил белые ирисы.
— Мне тоже не хватает Ритвы.
Диса отложила вилку и помолчала.
— Знаешь, что она сказала в последний раз, как мы с ней виделись? Взяла меня за руку и заявила, что я должна соблазнить тебя и от души постараться залететь.
— Могу себе представить, — рассмеялся Йона.
Солнце преломилось в бокале, заиграло в удивительных темных глазах Дисы.
— Я ответила, что вряд ли у меня получится, и она велела мне уходить и не показываться больше ей на глаза, уходить и не возвращаться.
Йона кивнул, не зная, что сказать.
— И ты останешься совсем один, — продолжала Диса. — Большой одинокий финн.
Он погладил ее пальцы.
— Мне этого совсем не хочется.
— Чего?
— Остаться большим одиноким финном, — ласково сказал он. — Я хочу быть с тобой.
— А мне хочется укусить тебя, и довольно больно. Можешь объяснить, почему? Когда я тебя вижу, у меня зубы чешутся, — улыбнулась Диса.
Йона протянул руку, чтобы дотронуться до нее. Он уже опоздал на встречу с Элиассоном и комиссией, но продолжал болтать с Дисой. Надо сходить в Музей северных стран — посмотреть на саамский свадебный венец.
* * *
Пока Йоны не было, Карлос Элиассон рассказал членам Комиссии о женщине, найденной мертвой на спортивной яхте в Стокгольмских шхерах. Бенни Рубин записал в протоколе, что расследование несрочное и что делом должна заниматься морская полиция.
Йона немного опоздал и едва успел присоединиться к обсуждению, когда позвонил Бенгтссон из патрульного подразделения. Они были знакомы давно, больше десяти лет играли во флорбол друг против друга. Йон Бенгтссон был приятным человеком, но растерял почти всех друзей, когда у него обнаружился рак простаты. Бенгтссон поправился, но, подобно многим ощутившим всесилие смерти, стал очень чувствительным и медлительным.
Йона стоял в коридоре возле комнаты для совещаний и слушал медленную речь Бенгтссона. В голосе Бенгтссона звучала чудовищная усталость, которая всегда наваливалась на него после сильного стресса. Бенгтссон только что обнаружил генерального директора Агентства по контролю за экспортом оружия свисающим с потолка его, директора, собственной квартиры.
— Самоубийство? — спросил Йона.
— Нет.
— Убийство?
— Может, просто приедешь? Йона, тело парит над полом.
* * *
Едва Йона успел согласиться с Натаном Поллоком и Томми Кофоэдом, что речь идет о самоубийстве, как в квартиру Пальмкруны позвонили. На темной лестничной площадке стояла высокая женщина с пластиковыми пакетами в больших руках.
— Вы его сняли? — спросила она.
— Сняли? — повторил Йона.
— Директора Пальмкруну, — деловито пояснила женщина.
— Что значит «сняли»?
— Извините, я всего лишь домработница. Я думала…
Женщина смутилась и пошла вниз по лестнице, но сразу остановилась, когда Йона ответил на ее первый вопрос:
— Он еще висит.
— Вот как. — Женщина повернула к комиссару равнодушное лицо.
— Вы сегодня уже видели, что он висит?
