— Черт! — вырвалось у меня, и я через плечо оглянулась на Дэниела. Тот по-прежнему сидел на каменной ступеньке. Выражение лица я разобрать не могла — мешали дрожащие тени. — По-моему, они там что-то разбили. Кажется, Раф готов как следует врезать Джастину. Может, нам стоит?..
Дэниел медленно поднялся с места. Его бело-черный силуэт, казалось, заполнил собой всю беседку — высокий, резко очерченный, загадочный.
— Верно, — произнес он. — Думаю, что стоит.
Легким движением рук Дэниел убрал меня с дороги и вышел на лужайку. К этому моменту Эбби, рухнув на траву ворохом белых юбок, лежала раскинув руки. Было похоже, что она спит.
Дэниел опустился рядом с ней на одно колено и бережно убрал с лица локон. Затем снова выпрямился, стряхнул с брюк невидимые травинки и направил стопы во внутренний дворик.
— Господи! — вскричал Раф, развернулся и, громко топая, вошел внутрь, с силой захлопнув за собой дверь.
Джастин рыдал.
Интересно, что бы все это значило? Вся сцена словно вращалась вокруг меня медленными кругами, дом покачивался, а сад поднимался и опадал подобно волнам, из чего я сделала вывод, что далеко не трезва, наоборот — пьяна в стельку. Я сидела на каменной ступени, опустив голову меж коленей в ожидании, когда же все вокруг наконец успокоится, застынет на месте.
По всей видимости, я так и уснула. Или просто вырубилась — точно не скажу. Слышались чьи-то голоса, но они, казалось, не имели ко мне никакого отношения и я не стала на них откликаться. Покричат, и будет.
Проснулась я от того, что затекла шея. Я не сразу поняла, где нахожусь: что сижу, сжавшись в комок, на каменной скамье, что голова моя запрокинута назад, к каменной стене, причем под каким-то неприличным углом. Одежда на мне была влажная и холодная, я вся продрогла.
Наконец я встала и выпрямилась. А зря — потому что голова тотчас противно пошла кругом, и, чтобы не упасть, я была вынуждена ухватиться за побег плюща. Снаружи сад приобрел серые предрассветные оттенки, сделавшись похожим на призрак. Вокруг все замерло, не шелохнулся ни единый лист. На какое-то мгновение мне даже стало страшно ступить наружу из моего укрытия. Казалось, такое спокойствие просто грешно нарушить.
Эбби на лужайке не было. Трава вся в росе, и у меня тотчас промокли ноги и края джинсов. Во внутреннем дворике валялись чьи-то носки, возможно даже, мои, но у меня не было ни сил, ни желания их поднять. Двери нараспашку, на диване, в окружении пепельниц, пустых стаканов и разбросанных подушек храпел Раф, а вокруг стоял застарелый алкогольный дух. Пианино было усеяно осколками битого стекла, которые на фоне полированного дерева казались еще более кривыми и острыми, а выше, на стене, виднелся свежий след: сюда явно кто-то чем-то запустил — не то стаканом, не то пепельницей, причем нарочно. Я на цыпочках прокралась наверх и, не утруждая себя тем, чтобы раздеться, юркнула в постель. Увы, какое-то время меня продолжала бить дрожь. Уснула я не сразу.
Глава 19
Мы все проснулись поздно, что неудивительно — все пятеро дружно страдали с похмелья, всем пятерым было хреново. Голова раскалывалась от боли; казалось, больно было даже волосам. Во рту сущая помойка, язык как будто распух, все внутри болезненное на ощупь. Я натянула вчерашнюю одежду, джемпер, проверила в зеркале, нет ли где прожженных следов от сигарет — слава богу, никаких, — и кое-как заставила себя спуститься вниз.
Эбби уже была в кухне, бросала в стакан кубики льда.
— Извини, — сказала я, стоя в дверях. — Я, наверное, пропустила завтрак?
Эбби засунула формочку со льдом назад в морозильник и захлопнула дверцу.
— Никто не изъявил желания есть. Я готовлю себе «Кровавую Мэри». Дэниел сварил кофе. Если хочешь что-то еще, делай сама.
Она прошла мимо меня в гостиную.
Я подумала, что если попытаюсь найти причину, с какой стати она на меня окрысилась, то моя голова лопнет. Я налила себе кофе, намазала маслом кусок хлеба — засунуть его предварительно в тостер было выше моих сил — и тоже вышла в гостиную. Раф все еще лежал на диване, лицо прикрыто подушкой. Дэниел сидел на подоконнике, глядя в сад. В одной руке кружка с кофе, в другой — сигарета. Он даже не посмотрел в мою сторону.
— Он, случайно, не задохнется? — спросила я, кивнув в сторону Рафа.
— Какая разница?! — огрызнулась Эбби.
Она сидела в кресле, закрыв глаза и прижав ко лбу стакан. В воздухе висел тяжелый дух — пролитого алкоголя, окурков, пота. Кто-то уже успел убрать с пианино осколки стекла, и теперь они зловещего вида кучкой лежали в углу. Я осторожно присела и попыталась есть, не ворочая головой.
День тянулся медленно, липкий, словно патока. Эбби от нечего делать раскладывала пасьянс, начиная и вновь бросая это занятие каждые пять минут. Я задремала, свернувшись калачиком в кресле. В конце концов появился завернутый в халат Джастин. Он заморгал, словно ему было невыносимо больно смотреть на солнечный свет. День в принципе был очень даже хороший, при условии, что вы в соответствующем настроении.
— О Боже, — еле слышно произнес он, прикрыв ладонью глаза. — Моя несчастная голова! Кажется, у меня грипп. Болит буквально все на свете.
— Это все ночной воздух, — произнесла Эбби, заново раскладывая карты. — Сырой, промозглый, пробирающий до костей. Не говоря уже о количестве выпитого пунша — в таком впору пускать в плавание корабль.
— При чем тут пунш? У меня болят ноги. С похмелья ноги не болят. Нельзя ли задернуть шторы?
— Нельзя, — ответил Дэниел не оборачиваясь. — Лучше выпей кофе.
— Может, у меня кровоизлияние в мозг? Говорят, при этом обычно болят глаза.
— Так у тебя похмелье? — подал голос Раф откуда-то со своего дивана. — Если ты не прекратишь свое нытье, я сейчас встану и придушу тебя, даже если мне самому будет хреново.
— Этого только не хватало! — воскликнула Эбби, поглаживая переносицу. — Они опять за свое!
Джастин пропустил слова Рафа мимо ушей и, гордо задрав подбородок, всем видом давая понять, что вчерашняя разборка еще не окончена, тяжело опустился в кресло.
— Может, стоит проветриться? — предложил Дэниел, стряхивая с себя задумчивость и оглядываясь по сторонам. — Думаю, нам всем это не помешает.
— Никуда я не пойду, — возразил Джастин, протягивая руку за «Кровавой Мэри», которую приготовила для себя Эбби. — У меня грипп. Если я выйду на улицу, то подхвачу пневмонию.
Эбби ударила его по руке.
— Это мой стакан. Если хочешь выпить, приготовь себе сам.
— Древние сказали бы, — произнес, обращаясь к Джастину, Дэниел, — что ты страдаешь от дисбаланса жизненных соков. В твоем организме избыток черной желчи, что, в свою очередь, ведет к меланхолии. Черная желчь холодная и сухая, следовательно, в целях противодействия тебе нужно что-то теплое и влажное. Не помню точно, какая конкретно пища ассоциируется с сангвинической натурой, но смею предположить, что это какое-то красное мясо — например говядина…
