— Омерзительный букет от всего факультета, — ответил Раф. — Не цветы, а какие-то мутанты, перекрашенные в жуткие тона. Слава Богу, они уже завяли.
— Грудастая Бренда пыталась утешить Рафа, — сказала Эбби, криво усмехнувшись. — Так ей стало жалко его, бедняжку.
— Не напоминай! — в ужасе воскликнул Раф, положил нож и вилку и закрыл ладонями лицо. Джастин захихикал. — Брр! Она и ее бюст загнали меня в угол копировальной комнаты, чтобы спросить, как я себя чувствую.
Все понятно. Бренда Грили. Такая вряд ли в его вкусе. Я рассмеялась — мои сотрапезники и без того только и делали, что пытались меня развеселить, а Бренда действительно была ходячим приколом.
— Полагаю, он получил массу впечатлений, — без тени иронии произнес Джастин, — потому что, когда вышел оттуда, от него пахло дешевыми духами.
— Я едва не задохнулся. Она прижала меня к ксероксу…
— Скажи, а на заднем плане при этом не звучала ритмичная музычка? — спросила я.
Ничего лучше мне в голову не пришло, но я старалась и, похоже, попала в яблочко. Эбби с улыбкой посмотрела в мою сторону, у Джастина, если судить по его лицу, словно гора с плеч свалилась.
— Признавайся честно, что вам там показывали в больнице? — спросил Дэниел.
— Она прямо-таки обдавала меня своим жарким дыханием, — продолжал жаловаться Раф. — Впечатление такое, будто тебя домогается морж, пропитанный освежителем воздуха.
— Боже, что за извращенная фантазия! — ужаснулся Джастин.
— Она даже предлагала угостить меня стаканчиком за свой счет, лишь бы только поговорить. Мол, мне нужно раскрыться, расслабиться. Интересно, что она имела в виду?
Раф сделал вид, будто его вот-вот вырвет.
— Ну-ка прекрати. Фу, какая гадость! — поморщился Джастин.
— Один-ноль в мою пользу, — ответила я. Разговор давался мне с трудом, это было сродни ковырянию палкой толстого слоя льда. — В отличие от него я белая и пушистая.
— Это еще как сказать, — усмехнулся Джастин. — Но мы все равно тебя любим. Кстати, подложить тебя мяса? Что-то ты сегодня клюешь как птичка. Или тебе не нравится?
Ура! Похоже, аппетит у Лекси был под стать моему, в придачу ко всему остальному.
— Что ты! Не бифштекс, а объеденье! — ответила я. — Просто ко мне еще не вернулся аппетит.
— Вернется, никуда не денется. — Он потянулся через стол, чтобы подложить мне еще мяса. — Ведь тебе нужно набираться сил.
— Джастин, — обратилась я к нему, — ты всегда был моим любимчиком.
В ответ на комплимент он до корней волос залился краской, и прежде чем успел спрятаться за бокалом, мне показалось, будто я заметила в его глазах легкий испуг.
— Не говори глупостей, — возразил он. — Нам всем тебя недоставало.
— Мне вас тоже, — ответила я с хитрой улыбочкой. — Главным образом из-за больничной кормежки.
— Чему удивляться? — заметил Раф.
В какой-то момент я была уверена, что Джастин что-то хочет сказать, но тут Дэниел потянулся наполнить мой бокал и Джастин лишь заморгал и снова взялся за вилку и нож. Цвет лица тоже постепенно вернулся в норму. Воцарилась тишина, какая всегда сопровождает вкусную пищу, а над столом пронеслось некое едва уловимое движение воздуха, словно кто-то невидимый издал вздох облегчения. Un ange passé — ангел пролетел, как говаривал когда-то мой французский дедушка. А где-то наверху ухо различило мерное тиканье часов.
Дэниел покосился на Эбби, почти незаметно, и я едва не пропустила этот момент. На протяжении всего ужина он предпочитал хранить молчание. Впрочем, то же самое и на видеоклипах, хотя у меня возникло такое впечатление, что сегодня оно какое-то не такое. Или все-таки виновата видеокамера? Может, она оказалась бессильна передать его настроение? В общем, я ломала голову, не зная, всегда ли он такой молчун или за его сдержанностью что-то кроется.
— И все-таки, Лекси, — обратилась ко мне Эбби, — как ты сейчас себя чувствуешь?
Все дружно прекратили жевать.
— Нормально, — ответила я. — Просто мне запрещено в течение двух недель поднимать тяжести.
— Тебе больно? — поинтересовался Дэниел.
Я пожала плечами:
— Мне давали сверхмощные анальгетики. Хотя, сказать по правде, особой необходимости в них не было. У меня даже шрама почти не останется. Изнутри меня залатали основательно, но снаружи наложили лишь шесть швов.
— А можно на них взглянуть? — спросил Раф.
— Боже! — Джастин положил вилку и укоризненно посмотрел на него. Казалось, еще мгновение, и он встанет из-за стола. — Ты не человек, а вурдалак какой-то. Лично у меня нет ни малейшего желания их видеть. Боже упаси!
— Что касается меня, я бы тоже не хотела стать свидетелем подобного зрелища за обеденным столом, — добавила Эбби. — Только без обид.
— Можно подумать, я собралась их кому-то показывать, — парировала я и выразительно посмотрела на Рафа. Надо сказать, к такой просьбе я была готова. — Меня и без того всю неделю мяли и щупали. Пусть только кто-то попробует взглянуть на мои швы — обещаю, останется без пальца.
Дэниел продолжал задумчиво рассматривать мою персону.
— Ты им так и скажи, — посоветовала Эбби.
— Ты уверена, что тебе не больно? — Задавая этот вопрос, Джастин даже наморщил нос, словно сама мысль о моих швах доставляла ему страдания. — Наверняка сначала было больно. Признайся, ведь было…
— С ней все в порядке, — оборвала его Эбби. — Она только что сама сказала.
— Так что, даже спросить нельзя? Полицейские говорили…
— Сколько можно!
— Что? — навострила я уши. — Что говорили полицейские?
— Думаю, будет лучше, — подал голос Дэниел, спокойно, однако тоном, не допускающим возражений, и повернулся к Джастину, — если мы не будем развивать эту тему.
И вновь тишина, на сей раз более напряженная. Нож Рафа со скрежетом скользнул по тарелке. Джастин поморщился. Эбби потянулась за перечницей, разок стукнула ею по столу и потрясла над тарелкой.
— Полицейские спрашивали, — неожиданно вновь подал голос Дэниел и посмотрел на меня поверх бокала, — вела ли ты дневник или записную книжку, что-то в этом роде. Я посчитал, что для всех нас самое разумное ответить, что нет.
Дневник?
— И правильно сделал, — ответила я. — Не хочу, чтобы кто-то копался в моих вещах.
— Не волнуйся, уже покопались, — ответила Эбби. — Извини, но они обыскали всю твою комнату.
— Черт, этого только не хватало! — изобразила я возмущение. — А почему вы их не остановили?
— У нас сложилось впечатление, что наше мнение никого не интересует, — сухо пояснил Раф.
— Ой, что было бы, если бы они нашли, допустим, любовные письма? Или порнографические открытки? Или что-то личное?
