— Всяко бывает.
— Покажи мне хоть одно доказательство, что так и было. Одно-единственное.
Снайпер пригладил волосы и вздохнул.
— Ладно, — сказал он. — Поделюсь с тобой как с коллегой-копом, не как с родственником жертвы. Ни словечка об этом за пределами этой комнаты. С этим ты согласен?
— Я буду паинькой, — ответил я. Мне уже стало понятно, что дело дрянь.
Снайпер нагнулся к своему пижонскому портфельчику и достал оттуда прозрачный пакет для улик.
— Не открывай, — предупредил он.
Внутри лежал маленький листок линованной бумаги, пожелтевший и поделенный на четыре части складками за долгое время. Сначала он показался мне чистым, но, перевернув его, я увидел выцветшую надпись шариковой ручкой; а потом, прежде чем мозг понял, что происходит, почерк нахлынул на меня изо всех темных углов и раздавил, как мчащийся поезд.
«Дорогие мама, папа и Нора!
Когда вы прочтете это, мы с Фрэнсисом уже будем на пути в Англию. Мы собираемся пожениться, найти хорошую работу — не на фабрике — и хотим прожить вместе блестящую жизнь. Я жалею только о том, что пришлось вам врать каждый день, хотя так хотелось посмотреть вам прямо в глаза и сказать: „Я выйду за него замуж“. Папа, я не знала, как поступить. Я знала, что ты с ума сойдешь, но Фрэнк — не никчемный бездельник и никогда меня не обидит. Я счастлива с ним. Это самый счастливый день в моей жизни».
— Ребята в отделе документов проведут нужные анализы, — сказал Снайпер, — но подозреваю, что мы с тобой прежде видели вторую половину этой бумажки.
За окном небо стало серо-белым, собирался снег. Порыв ледяного ветра влетел в окно, подняв над полом пылинки, блеснувшие на мгновение в тусклом свете. Где-то раздалось шуршание и стук осыпающейся штукатурки. Снайпер смотрел на меня — и я надеялся, ради его же здоровья, что во взгляде не было сочувствия.
— Откуда это у тебя? — поинтересовался я.
— Из внутреннего кармана куртки твоего брата.
Прекрасное завершение серии ударов сегодняшнего утра.
— Неизвестно, где он взял это, — с трудом возразил я. — И неизвестно, он ли положил это себе в карман.
— Да, — ласково согласился Снайпер. — Неизвестно.
Наступило молчание. Кеннеди протянул руку за пакетом с уликой.
— По-твоему, это доказывает, что Кевин убил Рози?
— Посмотрим. На этой стадии я только собираю улики.
Он потянулся к пакету; я отдернул руку.
— Продолжай собирать. Слышишь меня?
— Давай пакет.
— Презумпция невиновности, Кеннеди, помнишь? Это пока не доказательство.
— Мм… — неопределенно промычал Снайпер. — Не путайся у меня под ногами, Фрэнк. Я не шучу.
— Какое совпадение. Я тоже.
— И раньше было достаточно хреново. Но теперь… Ты лицо заинтересованное по самое некуда. Любое вмешательство с твоей стороны ставит под удар мое расследование, а этого я не допущу.
— Кевин никого не убивал, — возразил я. — Ни себя, ни Рози — никого. Продолжай собирать улики.
Снайпер моргнул и отвел глаза. Я вернул ему драгоценный пакетик и пошел прочь.
— Эй, Фрэнк! — окликнул меня Кеннеди. — По крайней мере мы точно установили, что она не собиралась бросать тебя.
Я не стал оборачиваться. Тепло письма Рози пробивалось сквозь снайперовский аккуратный ярлычок, окутывало мою руку, прожигало до костей.
«Это самый счастливый день в моей жизни».
Она шла ко мне — и почти дошла. До нашего дивного нового мира оставалось каких-то десять шагов. Я чувствовал себя в свободном падении, словно меня вытолкнули из самолета: земля стремительно приближается, а парашют не раскрыть.
11
Я толкнул скрипящую парадную дверь и шумно захлопнул ее, чтобы порадовать Снайпера; потом спустился по задней лестнице во двор и перелез через стену. На общение с семьей времени не оставалось. При нашей работе новости разлетаются быстро, особенно новости жареные. Я отключил мобильники и поспешил в отдел — заявить начальнику, что беру отгул, прежде чем это скажет он.
Джордж — здоровяк предпенсионного возраста, с обвислым усталым лицом, похожим на морду игрушечного бассет-хаунда. Мы любим начальника; подозреваемые часто ошибаются, считая, что тоже могут его полюбить.
— А, Фрэнк! — Он поднялся с кресла и протянул мне руку через стол. — Мои соболезнования.
— Мы не были близки, — ответил я, пожав протянутую руку, — но и в самом деле — это удар.
— Говорят, похоже, что он сам…
— Ага, — согласился я, заметив оценивающую искорку в глазах Джорджа. — Говорят. Голова кругом, серьезно. Босс, у меня скопилось несколько отгулов. Если не возражаете, я хотел бы получить их прямо сейчас.
Джордж провел рукой по лысой макушке и внимательно изучил ладонь.
— А работа позволит? — задумчиво осведомился он.
Я давно освоил жизненно важное умение читать вверх ногами. Перед боссом лежала папка с одним из моих дел, так что Джорджу все было прекрасно известно.
— Без проблем, — честно ответил я. — Ничего в критической стадии. Только присматривать. За час-два приведу в порядок бумажки и буду готов передать дела.
— Хорошо, — вздохнул Джордж. — Отдашь все Йейтсу. Ему как раз придется притормозить операцию с южным кокаином; времени у него навалом.
Йейтс толковый работник; дураков в спецоперациях не держат.
— Я введу его в курс дела, — пообещал я. — Спасибо, босс.
— Возьми пару недель. Проветри мозги. Чем займешься? С семьей посидишь?
Другими словами, не собираешься ли соваться на место преступления, задавая ненужные вопросы.
— Наверное, свалю из города. Может, в Вексфорд. Говорят, на побережье в это время года замечательно.
Джордж помассировал складки на лбу, словно они заныли.
— Один придурок из убойного навалился на меня ни свет ни заря и начал капать на тебя. Кеннеди, Кенни, или как его там… Заявил, что ты, мол, вмешиваешься в его расследование.
Мелкий писклявый драный козел!
— Это у него ПМС, — сказал я. — Подарю ему милый букетик, он и успокоится.
— Дари что хочешь, только не давай повода снова звонить мне. Я не люблю, когда придурки тревожат меня до завтрака: у меня в кишках свербит.
— Я же буду в Вексфорде, босс! Я не смогу залезть под юбку убойной малышке, даже если б захотел. Вот приберусь немного и уеду, чтобы не путаться под ногами.
Джордж внимательно осмотрел меня из-под набухших век и махнул большой усталой ладонью.
— Прибирайся не спеша.
