— Нет, мэм, — ответил Пауэлл с набитым ртом.
У столика материализовался официант.
— У вас все в порядке?
Ей хотелось рявкнуть в его прыщавое лицо: нет, не все в порядке, она не заказывала картошку, и пусть он лучше не напрашивается на чаевые, а оставит их в покое. Но она сдержалась.
— Стейк просто замечательный, — заявил Пауэлл.
Парень вздохнул с облегчением и отошел от них.
— Как ваш салат? — спросил у директора Пауэлл.
Директор аккуратно положил на тарелку вилку и нож.
— Люк, в Замбии у нас свои люди. И нам меньше всего хочется, чтобы они столкнулись с вашими.
— Да, столкновение будет очень некстати.
— Значит, у вас там тоже команда?
— Я не уполномочен это обсуждать.
— Вы говорили, что намерены обсудить нашу общую проблему в Лусаке.
— Я надеялся, что вы мне что-нибудь сообщите.
— Нам известно только одно: Тобела Мпайипели направляется туда с жестким диском, на котором неизвестно что записано. Именно вы — тот человек, который знает, что случилось с Джонни.
— Его, так скажем, перехватили.
— Неизвестная сторона?
— Вот именно.
— И у вас нет никаких подозрений по поводу того, кто это может быть?
— Я бы так не сказал.
— Тогда просветите нас.
— Откровенно говоря, я подозревал, что ложка дегтя в бочке меда — именно вы.
— Не мы.
— Может быть. А может, и нет.
— Даю вам личную гарантию того, что его перехватили не мои люди, — сказала Янина Менц.
— Личную гарантию, — повторил Пауэлл, улыбаясь с набитым ртом.
— Похоже, в Лусаке сейчас многолюдно, — заметил директор.
— Да, вы правы.
— Прошу вас о личном одолжении: отойдите в сторонку.
— В чем дело, господин директор? Я не знал, что Южная Африка имеет право прохода в Лусаку.
В голосе директора зазвенел лед:
— Вы и так запороли все, что могли! А теперь уйдите с дороги!
— А то что?
— А то мы вас выведем.
— Как вывели большого бедового байкера на БМВ? — спросил Пауэлл, отправляя в рот очередной кусок стейка с грибами и сыром.
Большой бедовый байкер на БМВ кое-что придумал.
На берегу могучего Моддера судьба выкинула странную карту.
33
Если бы не пение, Малыш Джо Морока никогда бы не вышел из кружка шутников.
Все начал Купидон, который, как всегда, поддразнил:
— Вы, белые, не можете… — а закончилось все песней.
Пилот и второй пилот, оба бледнолицые как снег, грянули а капелла «Велосипед для двоих». Они пели слаженно и дружно.
— Господи, — произнес Купидон, когда они закончили и стихли бурные аплодисменты. — И где это вы, мать вашу, так научились петь?
— У нас в ВВС служат культурные люди, — важно ответил пилот.
— По сравнению с остальными частями наших вооруженных сил, — кивнул второй пилот.
— Это известно всем!
— Нет, серьезно, — не унимался Да Коста. — Откуда что взялось?
— Когда проведешь достаточно времени в заварушках, открываешь в себе странные таланты.
— Неплохо, — признал Малыш Джо. — Для белых очень даже гармонично.
— Похвалил, называется, — буркнул пилот.
— А черные разве умеют петь? — спросил второй пилот.
— Конечно, — ответил Малыш Джо.
Так все и началось, потому что пилот потребовал:
— Докажи!
Малыш Джо Морока улыбнулся, сверкнув в темноте белыми зубами. Откашлялся, вскинул голову, словно взнуздывая голосовые связки, и запел «Шошолоза». У него оказался чистый сильный баритон.
Тобела Мпайипели не слышал, о чем они говорили, но первая песня в исполнении летчиков долетела до его ушей. Не считая себя большим поклонником музыки, он, невзирая на обстоятельства, слушал их с удовольствием. А сейчас он услышал начало африканской песни и навострил уши. Он понял, что песня редкая.
Он слышал, как Малыш Джо выпевал мелодию — словно бросал вызов. Потом к нему присоединились еще два голоса. Песня волновала душу, будоражила и вместе с тем вселяла тоску. Купидон тоже стал подпевать; его тенор, высокий, словно флейта, то возвышался над остальными, то пропадал. Наконец, к поющим присоединился бас Звелитини, да так мягко, что четыре голоса стали бархатной подкладкой для мелодии Мороки. Голоса сплетались, взбегали то вверх, то вниз. Они пели не спеша, вдохновленные ритмами континента. Вокруг все стихло. Африканский вельд молча слушал песню. Африка раскрыла певцам свои объятия.
Звуки песни окрылили Тобелу, подняли его из-под моста и потянули наверх, к звездам; он представил, как черные, белые и коричневые в идеальной гармонии живут рядом. Музыка наполняла его душу, а в голове расцветали картинки идеального будущего.
Вдруг он понял и кое-что другое. Много лет он не знал о том, что творится у него в душе, куда он стремится на самом деле. Возможно, недоставало именно такого, как сейчас, настроя. Впервые за десять лет Тобела ощутил пуповину, которая тянула его назад, к корням, к истокам собственной жизни и жизни предков. Ему захотелось понять и познать себя.
Когда последняя нота замерла над саванной — слишком быстро! — настала такая тишина, как если бы на миг остановилось время.
Тобела с изумлением обнаружил, что глаза его полны слез.
Вернулись ночные звуки, тихие, уважительные, как если бы природа понимала, что не в силах сейчас соревноваться с певцами.
Не говоря ни слова, Малыш Джо Морока встал и отошел от вертолета.
По привычке он закинул за плечо пистолет-пулемет «хеклер-кох»-UMP и зашагал прочь.
Никто ничего не сказал. Все всё понимали.
Малыш Джо спустился к берегу. День у него выдался трудный, а сейчас ему хотелось продлить радостные мгновения, подольше сохранить в памяти пережитые им чувства. Он спустился к реке, постоял, глядя на темную воду. Пистолет-пулемет, сейчас безобидный, болтался у него на спине. Стоять на одном месте не хотелось. Джо пошел к мосту, думая обо всем и в то же время ни о чем. Только что спетая песня еще звучала в нем — черт а хорошо! Как в детстве — бесцельно бродить в темноте под мостом. Глаза его отметили тусклый блеск выхлопной трубы из нержавеющей стали, но он ничего не понял, потому что блеск был какой-то чужеродный, он никак не был связан с этой ночью и музыкой. Джо поморгал, взглянул снова — и вдруг его озарило. Он сделал шаг, другой, блестящий предмет обрел очертания, форму. Джо различил бензобак, колесо, руль… Он схватился за оружие, но было поздно. Из темноты на него молниеносно надвинулась огромная тень, его во второй раз за день ударили плечом. Джо держал палец на предохранителе, и, когда он, изумленно выдохнув, неуклюже попятился назад, пистолет-пулемет дал очередь, выстрелив семь из девятнадцати патронов.
