Она умела ценить нелепые ситуации. Лишь они
разнообразили ее привычный, расписанный как по нотам быт. Покосила – хлебнула
из фляжки. Покосила – хлебнула.
– И что теперь? – спросила Ирка.
– А ничего! Поздно, милая, чесать в затылке,
когда голова лежит у тебя на коленях! Теперь уж сама не знаю, что будет...
Договор-то на шлем незнамо где, и срок подходит. Не вижу я судьбы твоей, лань
моя недостреленная. В тумане она! – голос Аиды Плаховны вновь стал
жестким, как подошва ботинка.
Ирка ждала. Она ощущала, что последнее слово
еще не сказано. И не ошиблась.
– Да, между прочим, голубка, вот тебе
подсказка! Его перчатка, хоть и пробитая, у тебя, и, следовательно, ваша устная
сделка с Двуликим, если вы успели о чем-то договориться, в силе! А в Тартаре он
сам или нет – какая разница? – сказала Плаховна. Она прищелкнула языком и
растаяла.
Ирка смотрела на пустой гамак, который
продолжал раскачиваться. Она подумала, что никогда теперь не сможет в нем
уснуть.
Глава 5
Своевременное бегство как форма победы
Жил-был человек молодой и приятный. И все у
него было хорошо: и женщины любили, и деньги умеренно водились, и не дурак
вроде, да только вот сверлило его что-то. Грызло.
«Это оттого, что таланта у меня нет, –
говорил он себе. – Дай-ка я ногу променяю на талант! Без ноги еще
туда-сюда жить можно, а без таланта...»
И променял. Осталось у него две руки, одна
нога и один талант.
Пожил он некоторое время со своим талантом, а
покою все равно нет. Мучает что-то, не дает спокойно жить...
Променял другую ногу. Не стало у него ни одной
ноги, зато удвоенный талант. Женщины не любят, денег нет, работы нет – зато
какой талантище. Им и греется. Да недолго грелся. Снова чувствует: не то.
Сверлит, томит, сосет...
Дурацкое дело нехитрое. Променял он руку на
талант. Живет урод уродом, с одной рукой, зато с тремя талантами, высшими
ценностями подпитывается. Стихи пишет, рисует, симфонии сочиняет.
Пожил он так пару лет, а потом как-то плюнул
сгоряча: «Да ну вас всех!», махнул оставшейся рукой и ее тоже променял. Почти
гений стал. Писать не может, рисовать не может, зато «Времена года» Чайковского
до последней ноты высвистывает...
Посвистел так недельку-другую да и сгинул.
Туловище променял, а оставшаяся голова от тяжести таланта под землю ушла. За
уши не вытащишь.
Притча о таланте
– Даф, кто это? – спросил Мефодий.
Он испытывал сильное желание вытянуть меч из
ножен и разобраться с назойливыми плоскими существами, похожими на кучи тряпья.
– А, не грузись! Всего лишь изголодавшиеся
вампиры! – вместо Дафны ответила Улита.
– Разве вампиры такие?
– Да всякие они. Эти-то вообще вроде
мавок... – заметила ведьма.
– Мавок?
– Ну да. Биовампиры такие, довольно
приставучие. Мавки кровь не особо любят. Они все больше энергию тянут. Своей-то
нет. Ты встречал когда-нибудь людей, которые нарочно доводят тебя, чтобы
подзарядиться? Насосутся и хотят довольные?
– Ну, – кивнул Меф, осторожно умолчав,
что сам одно время поступал так.
Улита удовлетворенно улыбнулась.
– У мавок тот же расклад. Чем больше ты сейчас
будешь злиться на этих уродов, тем сытнее их накормишь. А мечом размахаешься –
тут они вообще так обожрутся, вовек не отвяжешься.
– Выходит, их и прогнать нельзя? Так и будут
за тобой тащиться? – озадачился Меф.
Ведьма остановилась и снисходительно похлопала
его по плечу.
– Есть один отличный способ! Когда у тебя
хотят попросить денег взаймы, опереди и попроси сам!..
– Как это?
– Смотри и учись!
Улита решительно направилась к серым урчащим
фигурам и присела рядом на корточки.
– Привет, ребята! Я девушка неместная и очень
голодная! Дайте вашей энергии хлебнуть, а? – спросила она с широкой
улыбкой.
Мавки засопели, переглянулись и быстро стали
отползать.
– А ну стой, куда? А девушку угостить? Ну хоть
глоточек! – крикнула им вслед Улита. Мавки поднажали и поползли вдвое
быстрее.
Улита некоторое время гналась за ними, а затем
вернулась к Мефу.
– Ну как? Принял к сведению? – спросила
она.
– Они что, тебе поверили?
– Почему нет? Главное – правильным образом
настроиться психологически! Уверенность должна быть не только на языке, но и в
сердце. Такие мелкие вампирчики ее сразу ощущают и рвут когти. Кстати, при
известном желании опытный темный маг (а страж и подавно!) действительно может
высосать любую мавку. Ам! – останется одна шкурка, как от помидора! –
хищно сказала Улита.
Меф уважительно внимал. Ведьма быстро и
наблюдательно скользнула взглядом по его лицу и, внезапно схватив Мефодия и
Дафну за локти, быстро потащила их под защиту раскидистого дерева.
– Тшш! Ложимся и лежим!
– Что случилось? – спросил Меф.
– Не вскакивай! Лежи тихо!
– Улита, в чем дело?
Ведьма быстро подняла голову, кого-то
высматривая. Затем взглянула на маленькие часики, подарок Эссиорха, и с досадой
зацокала языком.
– Никогда с ним такого не было! Странно, очень
странно! – пробурчала она.
– Что странно?
Меф тоже попытался выглянуть, но Улита
впечатала его носом в землю прежде, чем он кого-то разглядел.
– Тише рыпайся! Брачный сезон бегемотов еще не
начался!
– Кого ты там увидела?
– Нашего связного. Он явился на минуту раньше
времени. У нас так не принято. И Арей куда-то пропал! Плохой знак! –
нервно сказала ведьма.
– Кончай интриговать! Что там такое? –
начиная беспокоиться, спросил Меф.
Улита вновь быстро взглянула на него.
– Ну хорошо!.. Видишь вон того ведьмака?
Она, наконец, позволила Мефу выглянуть. Он
рассмотрел за покосившимся заборчиком огромного ведьмака с вислым носом, с
зеленой кожей на лице. Ведьмак стоял, покачивался и огромным мачете потрошил
подвешенную за задние ноги кошку. Судя по тому, как кошка выглядела, околела
она уже давно.
– Это и есть наш связной? У него такой вид,
будто он раз в жизни выпил и с тех пор только опохмеляется, – усомнился
Меф.
– Так и должно быть. Мужик работает давно.
Если его принимают за алконавта, что ж, ему же лучше! – ответила Улита
серьезно. – И кошка вроде как неправильно висит. Должна лапами к забору...
В общем делаем так. Ты подходишь к нему и говоришь пароль. Если что не так, мы
с Дафной тебя прикрываем. Другого способа выяснить, запалилась явка или нет, я
не вижу. Усек?
