«Эти? Неслабые ребята», – подумал Меф,
продолжая озираться.
У стойки о чем-то негромко шептались два бабая
и гандхарв. Опасная публика. Рядом скуластый, до глаз заросший алконавт
трясущимися руками отсчитывал дырки от бублика, чтобы расплатиться за очередной
стаканчик. Лицо у него было красное, обожженное. Глаза воспаленные. Бармен,
шустрый, разбойничьего вида вампир с серьгой в ухе и кустарно заштопанной ножевой
раной на левой щеке, наблюдал за его усилиями с понимающей усмешкой. Оно и
понятно, постоянный клиент.
В стороне, за отдельным столиком, скромный
мужичонка, похожий на огородника, ковырял вилкой салат. Довольно странная еда,
учитывая место, где он находился. Аппендикс в его тарелке выглядел бы здесь
куда органичнее.
Пока Меф размышлял, жирный мопс, под личиной
которого скрывался Депресняк, внезапно подпрыгнул метра на два и, повиснув на
светильнике (тележное колесо с десятком негаснущих свечей из жира висельников),
стал раскачиваться вместе с ним. Бармен тупо уставился на него. Ему впервые
приходилось видеть такую шуструю собачку.
Дафна вскочила на стол и отодрала Депресняка
от лампы.
– Не обращайте внимания! Моего мопсика
сглазили, а вообще-то он ужасно неуклюжий, – сказала она, искусственно
улыбаясь.
Демонстрируя свою неуклюжесть, Депресняк
пробежал по стене, по потолку, оттолкнулся лапами и с быстротой полтергейста
уволок сушеную рыбину со стола у вампиров. Четыре ножа, которыми его атаковали,
впустую вонзились в столешницу.
А мопс уже, мурлыкая, пожирал рыбину под
ногами у готовой провалиться под пол Дафны.
– Так кто тут опасен? – нетерпеливо
повторил Арей.
– Мужичонка-огородник, – сказал Меф, с
сомнением погладывая то на вампиров, то на гандхарва с бабаями. Они казались
ему куда круче, однако в вопросе Арея явно был подвох.
– Какой еще огородник? – не понял Арей.
– Да вон тот! Салатик ест.
Барон мрака посмотрел и фыркнул.
– Так тебя салатик смутил? И чем же он так
опасен, поедатель-то салатиков?
– Собранные движения. Не бросается в глаза, не
привлекает внимания. Вид скромный и безобидный. В общем личность явно
непростая. С двойным дном, – пояснил Меф.
– Ясное дело, что с двойным. Наемные маги-отравители
все такие. И все почти вегетарианцы, чтоб чутье на яды не отбивать. В общем
обедать с ним я бы не садился и ужинать тоже, – заверил его Арей. –
Однако речь не о нем!
– А о ком?
– Хочешь правильный ответ? Пожалуйста!
Арей сделал неуловимое движение клюкой. Одна
из дырок от бублика выпала из рук скуластого бородача-алконавта и со звоном
подкатилась к столу, за которым пировали вампиры. Увидев, где остановилась
монета, бородач умоляюще взглянул на бармена. Тот остался демонстративно
безучастным.
Бородач вздохнул и, пошатываясь, поплелся
поднимать.
– Щас кому-то будет фарш-мажор! – хищно
сказала Улита.
– Какой фарш-мажор?
– Увидишь, какой! Много фарша и много
мажора! – пообещала ведьма.
Она не ошиблась.
– Простите, р-ребята! П-потревожу! –
извинился бородач, прикладывая руку к груди жестом бывалых пьянчужек.
Вурдалаки переглянулись, предчувствуя
развлечение. Опустившись на четвереньки, бородач пополз под стол за монетой. Он
уже протянул дрожащую руку, когда здоровенный мертвяк, забавляясь, наступил ему
каблуком на пальцы. Трясущийся бородач вопросительно поднял на него глаза.
– Га! Бо-бо! – сказал вурдалак.
Это было то последнее и единственное, что он
сказал. Других реплик упомянутого субъекта история не сохранила. Бородач
вздохнул и закрыл глаза. В следующий миг деревянный стол подлетел к потолку.
Столешница раскололась. Кровь из разбившихся стаканов еще не забрызгала стены,
а скуластый, мгновенно обратившись в небывало огромного, с седой шкурой волка,
уже отгрыз у вампира голову. Тело тяжело завалилось на бок. Приятели мертвяка
вскочили, страхуя головы от летящих досок стола. Это было серьезным просчетом.
Закрывая голову, теряешь динамику, не думаешь о корпусе и ногах. Прежде чем
мертвяки успели собраться и атаковать, волк уже перегрыз одному бедренную
артерию, мимоходом отмахнув кисть, которой мертвяк пытался защититься и
бросился снизу на горло второму. Все происходило с невероятной скоростью. Волк
даже не рычал. Он действовал. Точно, жестко и расчетливо.
Когда мгновение спустя он вскинул морду, она
была вся в крови. Чужой, холодной, позаимствованной у другого, крови вампира.
Мефу достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что мертвяк уже не встанет.
Раны таких размеров не зарастают даже у вампиров. Последний мертвяк, верно
оценив расстановку сил, метнулся к стене, на которой висели алебарды, но
добраться до алебард не успел. Волк прыгнул на него сзади, толкнул лапами в
спину и сбил с ног. Послышался отвратительный, ни на что больше не похожий звук
раздираемой плоти.
Даф закрыла лицо руками. Для нее, рожденной в
Эдеме, невыносимо было смотреть на такое. Когда несколько секунд спустя ужасные
звуки смолкли, Даф решилась оторвать руки. Огромный седой волк исчез.
Трясущийся бородач поднял с пола монетку и, обтерев ее о куртку неподвижно
лежащего вампира, пошатываясь, направился к стойке. Движения его вновь
приобрели картонную важность, какая бывает только у алконавтов.
Подошел к стойке, положил монету в кучку и
жестом кутилы придвинул всю мелочь бармену.
– Пжалста, сто псят! – сказал он.
Бармен, не удивляясь, взял большую бутылку с
кровью и вместо «сто псят» щедро плеснул все двести. Затем подал кому-то знак,
чтобы убрались в зале. Видимо, стычки, в том числе и с подобным исходом, не
были в его заведении редкостью.
Бородач с полным стаканом отошел в уголок и
сел за освободившийся столик (отравителя, который сидел тут прежде, как ветром
сдуло).
– Кажется, кто-то сейчас достигнет
нирваны, – сказал Меф.
Арей кивнул.
– Он и так постоянно в нирване. Во всяком
случае в человеческом воплощении. Зато в другом его воплощении с ним лучше не
связываться.
– Это я уже заметил. Как его зовут? –
спросил Меф.
– Олаф.
– Скандинавское имя.
– Неудивительно. Он варяг.
– Варяг?
– А что тебя удивляет? Варяги и занесли к нам
оборотничество. Наши оборотни гораздо мельче, а все потому, что были покусаны
позже. И пьяницы варяги страшенные, тут уж никуда не денешься.
Арей подождал, пока скуластый опустошит
стакан, а затем спокойно встал и пересел за его столик. Дафна увидела, как
бородач неожиданно зорко вскинул на него глазки. «Этого личиной не
одурачишь», – поняла Даф.
