Именно такой судьбоносный день был сегодня у
Эди. Дворами он вышел на шоссе и сел в троллейбус. Какой у него номер и
маршрут, Хаврон заметить не успел. Не исключено, что сработал инстинкт
авантюризма, который заставляет человека вскакивать в первый же попавшийся
транспорт.
Двери троллейбуса закрылись, и он, как кит
Иону, повлек Эдю в своей гудящей утробе незнамо куда. Эдя мягко подпрыгивал на
кургузом диванчике, внутри которого ощущались пружины, и размышлял – из
спортивного, впрочем, интереса – где в конце концов окажется. Москву он знал,
как почти всякий москвич – отдельными мозаичными кусками, выстриженными из
большой карты вселенной, и выброшенный из окружения привычных строений сразу
начинал ощущать себя путешественником, впервые попавшим в незнакомый город.
В троллейбусе Эдя был почти один. Какие-то
случайные люди входили и выходили, не оставаясь надолго ни в салоне, ни в
памяти. Мимо забрызганных грязью окон ползли бесконечные дома. Примерно через
час троллейбус неожиданно перестал утробно сотрясаться и разом распахнул все
двери. Выглянув, Хаврон увидел впереди вереницу замерших троллейбусов с
опущенными усами. Эдя вышел и, не имея никакой цели, направился мимо длинного
деревянного забора, оклеенного афишами. За забором что-то хронически строилось.
Лучи прожекторов скрещивались на подъемном кране. В вечернем воздухе усталым
дятлом звучал отбойный молоток.
Когда забор закончился, рядом выпрыгнула
неширокая речка, и Эдя сообразил, что он находится у Яузы, рядом с Библиотекой
иностранной литературы. Было уже совсем поздно. Наступил тот час, когда
прохожие становятся осторожны и пугливы, и только отчаянные собачники
выгуливают на куцых островках московской природы своих уставших от мегаполиса
псов.
Но сейчас и собачников не было: Яуза точно
вымерла, и лишь светофоры продолжали упрямо дирижировать воображаемым
движением. Эдя дошел до круглого мостика, переброшенного через Яузу, и хотел
пройти мимо, не переходя реки, как вдруг на перилах моста увидел тонкую фигуру,
балансирующую с расставленными руками. Это была девушка в светлом платье. Лица
ее Эдя не видел, разглядел лишь щеку и темные волосы. Хаврон понял, что если он
сейчас крикнет, то девушка скорее всего сорвется в воду. Девушка тем временем
шагнула к самому краю, покачнулась, но, не набравшись решимости, отступила.
Эдя стал осторожно приближаться. Он был уже
метрах в трех и готовился к броску, когда девушка заметила его. Повернулась. Ее
бледное лицо казалось в темноте смазанным.
– Назад! Прыгну! – крикнула она.
Эдя сделал шаг назад, подошел к перилам и
заглянул в воду.
– Ну и зачем? – спросил он.
– Не ваше дело!
Хаврон равнодушно плюнул в реку.
– Ну не мое – так не мое. Я не настаиваю. И
часто вы здесь купаетесь?
– Купаюсь? – не поняла девушка.
– А что же еще тут можно делать? Прыгать нужно
с Крымского моста. Там это капитально и надежно. С этого же мостика на Яузе
насмерть можно только простудиться и то при большом везении. Если, конечно, вы
не участница конкурса на самые длинные сопли.
– Мне не смешно! Я прыгну!
– Да прыгайте, прыгайте! Я разве против?
Имейте в виду, я выуживать вас не буду. Сами вылезете вон по той приваренной
лесенке. Такси я вам, так и быть, поймаю, но платить за него вы будете сами. Я
беден как таракан, платящий алименты слонихе! – предупредил Эдя.
– Послушайте, вы! Чего вам от меня надо? Шли
себе и идите! У вас что, своих дел нет? – жалобно крикнула девушка.
Эдя заверил ее, что свои дела у него имеются в
достаточном количестве.
– Вот и идите делайте свои дела!
– Хорошо, я согласен. Вы меня слушаете? Я
пройду мимо, вы меня пропустите, а потом прыгнете. Я слабонервный. Кошмарные
сны на тему купания в грязной реке мне ни к чему!
Девушка заколебалась. Эде показалось, что
особенно ее зацепило слово «сны».
– С какой это стати я должна беречь ваши
нервы? – спросила она.
– Мои нервы нельзя не беречь. У меня жена и
шестеро детей.
– У вас, правда, шестеро детей? –
усомнилась девушка.
– Пока нет, но будут. Я сторонник здоровой
демографии, – заверил ее Хаврон.
Девушка сердито замахала руками, сохраняя
равновесие.
– Вы что надо мной смеетесь? Я ведь, правда,
брошусь! – сказала она плачущим голосом.
– Угу-угу... Да вы уже двадцать минут
бросаетесь! Создаете на мосту затор и вообще мешаете перелету пингвинов с
Южного полюса на Северный... Все, я иду! Мне надоело! – решительно заявил
Эдя.
Он ощутил, что настал выгодный момент.
Насвистывая, Хаврон сделал первый шаг и остановился. Девушка пристально следила
за ним. Он сделал еще шаг, сократил дистанцию до метра, а затем, внезапно
бросившись к ней, обхватил девушку за ноги.
Девушка закричала, стала царапаться, однако
Эдя уже осторожно, как цыпленка, стащил ее с перил. Она несколько раз
рванулась, но вдруг, ослабев, разрыдалась бессильно и тихо. Хаврон смутился.
Ему давно не приходилось иметь дело с женскими истериками. Ведьмы, вроде
Зуймурзунг, с которыми он часто общался последнее время, истерики устраивают
редко, от них следует ждать буйств и дебошей, – и тогда главный рецепт
выживания: держаться подальше, прикрывая голову от летящих предметов.
Все, что Эдя додумался сделать – это прижать
девушку к себе и тихонько покачивать ее из стороны в сторону. Он смутно помнил,
что так делала его мать, когда в десять лет, прыгая с крыши сарая на даче, он
сломал себе ногу, и потом сосед на мотоцикле с коляской вез его, описавшегося
от боли, за двадцать километров в райбольницу.
Неизвестно, помогло ли это средство или
какое-то другое, но рыдания постепенно стихли, сменившись непрерывным иканием.
Девушка уперлась Хаврону руками в грудь и спокойно попросила:
– Хватит! Отпустите меня!
– Вы уверены, что не будете плеваться,
кусаться, лягаться и пугать рыбу в Яузе? – осторожно уточнил Эдя.
– Уверена. Теперь я не брошусь. Это было бы
слишком комично, – сказала девушка.
Хаврон отпустил ее и, сбежав с мостика,
остановил проезжавшую «шестерку». Тем временем девушка, не дожидаясь его,
отошла шагов на двадцать. Эде пришлось догонять ее и почти силой затаскивать в
машину.
– Где вы живете?
– А вам зачем?
– Куда вас отвезти? – повторил Хаврон
устало.
Он уже сожалел, что его занесло на Яузу. Если
кому-то хочется утопиться – милости просим. Теперь же, сказав «А»,
волей-неволей приходилось говорить «Б». Эдю куда больше прельщала перспектива
выбросить эту особу у первого же метро. С другой стороны, совсем не факт, что
она вообще доберется домой этим вечером. Слишком много в городе способов свести
счеты с жизнью.
