– Тебе лучше знать. Но почему?
Евгеша смутился, но потом, видно, решил
сказать правду.
– Мне бабушка когда-то сказала, не помню уж по
какому поводу: сталь притягивает сталь, а злоба – злобу. Я вначале не
сообразил, о чем она, а затем понял.
– А я нет, – сказал Меф.
Руки начинали уже немного уставать, и это
сразу отразилось на голосе.
– У нас был в классе парень, Серега, –
продолжал Мошкин. – Он занимался каким-то руконогомахательством лет с
десяти. Вечно ходил переломанный: то нос, то кисть, то ребро ему сломают, то
ухо порвут. Подбитый глаз вообще в порядке вещей. Я вначале думал: на секции в
спарринге, а потом, оказалось, нет. Просто этот Серега все время и в школе, и
на улице вечно влипал в истории. Толкнут его, или ему покажется, что кто-то на
него не так смотрит, или машина обрызгала – он сразу в драку. А за полгода, как
я к вам попал, его кто-то в бедро ножом ткнул. Он с кем-то завязался, а к нему
сзади подошли и – пырк! Он даже не видел, кто. Хорошо, что не насмерть.
Меф засмеялся.
– Смешно-то смешно, но я потом видел, как он
на стул садился и к доске выходил. Мало веселого. Ведь мало же, да? –
укоризненно сказал Мошкин.
– Сложный случай, – согласился
Меф. – Похоже, это именно тот случай, когда человек сам на себя
притягивает неприятности. У меня дядя такой, да и на меня порой находит.
– Не в том дело. У него хранитель был плохой.
Невнимательный. Наверное, из тринадцатого отдела, – объяснила все
по-своему Даф.
– Почему из тринадцатого? – удивился Меф.
Даф промолчала, лишь многозначительно надула
щеки. Она сама была из тринадцатого. Это был отдел молодых стражей-лоботрясов,
не имеющих, по мнению старших, особых талантов и перспектив.
– Если рассматривать мир как большое
общежитие, то основа комфортной жизни в общежитии – лояльность и миролюбие.
Любые разборки приведут лишь к тому, что коридоры будут загажены, лифты
испорчены, а на лестницах – засохшая кровь, – сказала Даф, вдохновленная
Евгешей на абстрактные рассуждения.
– Ну а если я агрессивен? Если мне надо
оторваться? – возмутился Меф.
– Займись боксом или историческим фехтованием.
На худой конец можно просто попинать диван.
– Пробовал как-то, – признался Меф.
– И что?
– Да ничего. Пальцы отшибаешь. Уф... Ну
хватит!
Убедившись, что время стояния на кулаках
истекло, Буслаев сел и отряхнул с костяшек пальцев вдавившиеся в них крошки.
– Ну и неряха этот Эссиорх! Интересно, он хотя
бы подозревает о таком прогрессивном изобретении человечества, как пылесос? На
худой конец, существует веник! – сказал он.
Даф хотела вступиться за своего хранителя, то
тут что-то, прячущееся в кармане джинсов, настойчиво обожгло ей бедро. Поспешно
сунув руку в карман, она достала перстень повелителя джиннов.
– Гюльнара чего-то хочет. Кольцо
горячее, – шепнула она Мефу.
– Почему ты думаешь, что Гюльнара? Может, сам
повелитель притащился? – с подозрением спросил Буслаев.
– Нет, это Гюльнара, я знаю.
– Ну так выпусти ее! Бедняга
засиделась... – посоветовал Меф.
Дафне не хотелось рисковать.
– А обратно как? Она особа своенравная. Не
факт, что послушается перстня. В прошлый раз он у тебя был, – сказала
Дафна.
– Она теней боится. Прогоним, – настаивал
Меф.
Дафна поневоле согласилась. Оставив остальных
в комнате, они с Мефом отправились на кухню, где Дафна без большого желания
выдернула из кувшина пробку. На сей раз Гюльнара была настроена миролюбиво. Ее
взгляд скользнул по рукам Мефа, затем по рукам Дафны, которая только что надела
кольцо на безымянный палец правой руки.
– Ого! Ты продал меня, душа моя? «Ты помнишь,
изменщик коварный, как я доверялась тебе?» – укоризненно сказала она Мефу.
– Не продал. Просто отдал перстень. Теперь ты
будешь слушаться Даф.
– Привет, блонди! Теперь, выходит, ты моя
хозяйка? Какая жуть! Всю жизнь этого боялась! Женщина-руководитель – это хуже,
чем нанюхавшихся грибов берсерк в детском саду!
– Что ты хотела? – хмуро просила Дафна.
– Я хотела? – растерялась
Гюльнара. – А, да! Мне неуютно находиться в квартире, в которой живет
хранитель из Сфер. Не то чтобы совсем невозможно, но не особенно приятно.
– Сочувствую, но ничем помочь не могу.
Гюльнара и не просила помощи. Она уже думала о
другом.
– Это правда, что он в красивом молодом теле?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Дафна,
своим вопросом невольно давая ответ.
– Мы, джинши, это чувствуем. Он, кстати,
женат?
– Вопрос скорее к Улите, чем к нам, –
сказал Меф.
– Кто такая?
– Невеста.
Гюльнара поморщилась.
– Фуй, как банально! Напомните мне, чтобы я ее
убила. Хотя это пока неактуально. Все равно этого вашего хранителя скоро
грохнут.
– ГРОХНУТ? – ужаснулась Даф.
– Да. Возможно, его бессмертная сущность и
уцелеет, но тело... Его песенка, по ходу дела, спета. Не исключено, что в
следующий раз он воплотится в теле восьмидесятилетней бабульки. Невеста будет
счастлива. Они вместе смогут лузгать семечки на скамейке в парке, – с
издевкой сказала Гюльнара.
– Откуда ты знаешь, что на Эссиорха нападут?
– Видишь ли, сердце мое, мы, джинши, наделены
интуицией. Над аурой вашего друга точно топор навис. У него остался час, от
силы два. Если, конечно, вы не успеете. А вы не успеете.
Меф быстро просчитывал варианты.
«Лигул... Он уже знает, что Дафну лишили силы.
Нам одним с тартарианцами не справиться. Значит, к кому мы обратимся за
помощью? К Эссиорху. Но откуда Лигул вообще знает об Эссиорхе? Ах да, Тухломон!
Он видел его зимой!»
– Где Эссиорх сейчас? – спросил он у
джинши.
– Не знаю точно, но по ходу дела определюсь. Я
неплохо ощущаю направление, – заверила его Гюльнара.
Не теряя времени, Меф шагнул к двери.
– Тогда пошли! Прямо сейчас! Ну!
Гюльнара не тронулась с места, искоса поглядывая
на Дафну.
– Мой хозяин не ты. Не надо было
расшвыриваться колечками, – напомнила она.
– Не хочешь, как хочешь. Тогда я пойду один.
Гюльнара пожала плечами.
– Да хоть в окно прыгай. Я это как-нибудь
переживу!
