Даф растерялась.
– Спасибо. Буду иметь в виду, – сказала
она.
Гюльнара протянула руку и похлопала ее по
щеке.
– Да не за что, дорогая. Спрячь дудочку! Я не
настроена никого убивать.
– Как-то я не особенно вам верю, –
пробормотала Даф.
– Ну и не верь. Бывает, и я становлюсь
истеричной, но только при определенных обстоятельствах. Что это за
обстоятельства, говорить мне сейчас не хочется.
– Э-э... Ну да... А вопрос можно? Разве джинны
бывают девушками? – поинтересовалась Дафна.
Гюльнара снисходительно посмотрела на Даф. Ее
длинный ноготь очертил в воздухе прямую дымную линию.
– Дорогая, на тупые вопросы я не отвечаю. Я их
задаю, – джинша изогнулась в воздухе змеиным движением и повернулась к
Мефу. – А почему молчит мой повелитель? Может, он ради разнообразия сам
желает что-то спросить?
– Как ты попала в кувшин? –
поинтересовался Меф.
– Учитывая, что среди нас есть блондинка – даю
ответ сугубо для блондинок. Меня заточил плохой дядя – повелитель джиннов.
Старый урод с километровой бородой хотел взять меня замуж.
– А ты не хотела? – сочувственно спросил
Меф.
Гюльнара насмешливо мотнула головой.
– Почему же не хотела? Я женщина авантюрная и
к богатым папикам отношусь с симпатией. Но у нас возник маленький
принципиальный спор: кто кого возьмет в гарем. Он меня в свой или я его в свой,
мужской, разумеется. Финал был предсказуем. Старый осел взбесился и стал сыпать
проклятиями. У него это неплохо получилось. Я оказалась в амфоре, а амфора на
океанском дне. Он поклялся, что уничтожит меня, если я когда-либо хоть нос
высуну из кувшина. Ну и ладно. По крайней мере я смогла насладиться
одиночеством.
Меф засмеялся. Даф ощутила укол ревности. Эта
наглая джинша с мятными глазами могла плохо повлиять на ее Мефа в нравственном
плане.
– Послушайте! Можно вопрос? – сказала Даф
напряженным голосом.
– Что блондиночка хочет узнать? Почему до
солнца нельзя дотянуться ручками, если его видно глазками? Почему яблочко снаружи
красное, а внутри белое?
– Блондинка хочет узнать, как может джинша,
такая красивая, такая большая, поместиться в такую маленькую амфору? –
сказала Даф.
Меф поперхнулся. Гюльнара посмотрела на Даф
долгим проникновенным взглядом. Той стало не по себе.
– Дешевая разводка! Неужели мы, джинны, так
похожи на идиотов? Того, кто первым пустил слух, будто джинна так просто
поймать «на слабо», стоило бы сварить живым в масле, – процедила Гюльнара
сквозь зубы.
– Ну я считала... мне действительно хотелось
убедиться, что вы поместитесь... Вы такая крупная дама, а кувшин такой
крошечный, – заметалась Даф.
– Что, правда, хотелось? Без подвоха? Ну так и
быть! – смилостивилась джинша.
Она превратилась в дымок и скользнула в
амфору. Даф с торжеством заткнула ее пробкой, но тотчас услышала издевательский
хохот. Рядом с сосудом материализовалась Гюльнара.
– Нет, солнце мое, ты все-таки конкретная
блондинка! Разумеется, я тебя надула. Запустила в кувшин морок, сама же
осталась здесь, – прощебетала она. – А теперь, блондинка, не
обижайся, но я тебя убью. Джинны не прощают тех, кто пытался их одурачить!
Даф попятилась. Джинша неторопливо плыла к
ней. Меж ее длинных ногтей скользили синеватые молнии.
– Властью, данной мне кольцом Давида,
Соломона, Артенома и Сахнаба, племянников визиря повелителя всех джиннов,
приказываю тебе остановиться! – крикнул Меф.
Гюльнара насмешливо покосилась на него.
– Я бы с радостью, мой сладкий! Для тебя все,
что угодно, а для Артенома с Сахнабом и подавно. Да не слышу я! Уши
заложило, – сказала джинша.
Даф вскинула к губам флейту, но не успела
довести маголодию даже до середины. Гюльнара хлестнула ее внезапно удлинившейся
рукой. Паралитический разряд боли прошел по флейте и заморозил Дафне щеку.
Флейта вылетела у Даф из пальцев. Даф отскочила, ударилась о стену, отползла.
Она увидела, как между ней и джиншей, занося меч, метнулся Меф.
– Отойди, тебе говорят! Не трогай ее!
– Не мешай, повелитель! Я должна
отомстить! – шипела джинша.
Однако прежде чем клинок, опасный для джиннов
не меньше, чем для других бессмертных, коснулся Гюльнары, случилось
непредвиденное. Едва тень от рукояти меча упала на ее лицо, как джинша внезапно
застыла. Ее лицо перекосилось, побледнело. Глаза стали сползать на подбородок.
– Повелитель джиннов здесь! Он нашел меня! Не
отдавайте ему перстень, хозяин! Спрячьте меня! – закричала она и с
быстротой молнии нырнула в амфору.
Меф поспешил заткнуть амфору пробкой. На этот
раз джинша действительно оказалась внутри.
– Что ее так напугало? Твой меч? –
спросила Дафна.
Буслаев пожал плечами.
– Нет. Сдается мне, она испугалась обычной
тени.
– Тени твоего меча?
Буслаев посмотрел на меч.
– Не знаю. Может, не в мече дело? Может, она
вообще боится теней, даже случайных? У каждого джинна есть какая-то древняя
фобия. Иногда смешная, – сказал Меф.
– Откуда ты знаешь?
– Я не знаю, но догадываюсь. Должно же быть
нечто, что ограничивает их силы? И что будем делать с этой амфорой? Забросим
куда подальше?
Даф, подумав, сочла этот план не самым
блестящим.
– Лучше возьмем с собой. А перстень отдай мне.
Тогда в следующий раз она на меня не набросится, если что, – сказала Дафна
и сунула амфору в карман.
– Так я и знал, что придется его снять. Бедные
маги! И как они только так ходят? – проворчал Меф, начиная скручивать
перстень.
Прежде чем окончательно уйти из подвала, Даф
подошла к столу и тщательно сгребла с него все эйдосы. Меф сделал вид, что
смотрит в сторону и ничего не замечает. Интуиция подсказывала, что мраку
придется ждать возвращения этих эйдосов долго, очень долго.
* * *
Когда Мефодий и Дафна прибыли на Большую
Дмитровку, 13, оказалось, что Улита все как всегда преувеличила. Дела
худо-бедно разгреблись и без них. Снаружи у стены носами в сетку стояли
наказанные комиссионеры. Их было около двухсот и все они, шмыгая носами, хором ныли:
«Евгений Петрович! Мы больше не будем!» Даф хихикнула.
– Ты понял, Меф, кто такой Евгений Петрович?
– Не-а.
– Мошкин. Я же говорила: можно не
спешить, – сказала она.
– Что Мошкин?
– Он не стал никого пороть, а просто наказал
всех разом. А Улита опасалась, что он не справится, – сказала она.
