Багров посмотрел на него с уважением. Тем
временем другие оруженосцы обнаружили в углу мишень и стали метать в нее ножи.
Результаты были неплохими, однако в центр мишени не попал никто. Лощеный
оруженосец Сэнры, решив развлечься, от нечего делать сунул нож оруженосцу
Бэтлы.
Тот смутился, стал отряхивать ладонь от
чипсов, торопливо вытирать ее о штаны и, наконец, взял нож двумя пальцами.
Примерно так держат за хвост дохлую мышь.
– Я его правильно держу? Я не порежусь? –
спросил он с испугом. – Нож какой-то необычный, кидательный, наверное...
Оруженосцы заржали.
– Метательный! – сказал оруженосец Сэнры.
– А-а... А то я смотрю, что ручки у него нету
нормальной! – не обидевшись, произнес толстяк.
Под хохот других оруженосцев он неуклюже
замахнулся, точно бросал тапкой в кошку, но вдруг опустил руку, сделал
неуловимо резкое и точное движение, и вот уже нож глубоко торчит прямо в центре
мишени. Оруженосец Сэнры, восклицая, что это случайность, стал дергать нож, но
у него даже не хватило сил его вытащить.
– Где ты научился? – шепотом спросил
Багров.
Уж он-то видел, как летел нож. Если это
случайность, то он, Матвей, внук хмыря болотного. Толстый оруженосец Бэтлы уже
вновь хрустел чипсами.
– У моего дедушки Леши был на даче старенький
метательный нож. Иногда я бросал его в забор. Лето, каникулы, делать особенно
нечего... – оправдываясь, сказал он.
«Клоун! Но опасный и неглупый клоун! Если
такому клоуну не похлопать, цирк опустеет», – с уважением подумал Багров.
Он умел разбираться в людях.
К самому Матвею оруженосцы больше не
приставали. Более того, когда Радулга спросила своего аккуратного пажа: «Ну
как, мальчики, пообщались с некромагом?» – тот немедленно и с величайшей
готовностью ответил: «Пообщались! Незабываемый молодой человек!»
* * *
Тесная комната приюта наполнилась валькириями.
Поочередно здороваясь с ними (во всяком случае с теми, кто поздоровался с ней),
Ирка поняла, что не видит среди валькирий одной – коренастой, смуглой, с
жесткими короткими волосами.
– А где Бармия? – спросила она.
Ее вопрос вызвал неловкую паузу. Таамаг
уставилась в пол. Бэтла уронила недоеденное яблоко. Радулга и Сэнра посмотрели
на Ирку так, как смотрят на человека, которому вздумалось переодеть в метро
носки, а старые тут же, в пакетике, постирать с мылом, изредка поплевывая на
него в отсутствии воды.
– Бармия ушлатридцать дней назад.
– Ушла?
– Погибла в бою с мраком. Ее бронзовое копье
перешло к Маларе. Знакомься! – сказала Фулона.
Малара, узкоглазая, тонкая, спокойная, как
удав, быстро и цепко посмотрела на Ирку. Особой симпатии в ее взгляде Ирка не
заметила. Равно как и антипатии. Это был оценивающий взгляд амазонки, которая
прикидывает, чего стоит та, другая, в бою.
– Малара была выбрана Бармией лично. Еще до
гибели. Преемственность не прервалась – это главное. Через год Малара сможет
сражаться на равных с другими. Мы ее подготовим, – продолжала Фулона.
Ирка грустно кивнула. Все просто. Бармия ушла
– явилась другая. Она, валькирия-одиночка, тоже пришла не на пустое место.
Сколько рук, если задуматься, уже держали ее копье? Когда-нибудь уйдет Фулона,
уйдут Таамаг, Филомена, Ильга... Сколько их было уже – валькирий – за множество
веков? Десятки? Сотни? Все бойцы уходят, передавая эстафету другим – так уж
устроен мир. Главное – сохранить шлем и копье, не так ли? От этой мысли Ирке
стало горько.
– Валькирия-одиночка, мы зашли к тебе перед
битвой! Некто выпустил из Нижнего Тартара стражей-изгоев. Они направляются в
город. Возможно, кто-то из нас сегодня не увидит заката солнца, –
продолжала Фулона.
– И вы хотите попрощаться? Или чтобы я пошла с
вами, да? – спросила Ирка.
Валькирии холодно уставились на нее. «Понятно:
это был вяк не в тему. Прощаться со мной никто не собирался. Мне даже не
сказали, что погибла Бармия», – подумала Ирка. Ей стало обидно, когда она
поняла, как мало значит для валькирий.
– Валькирия-одиночка не сражается вместе с
другими. Валькирия-одиночка не столько боец, сколько гибкий и ловкий разведчик.
Задача валькирии-одиночки – вылазки и секретные операции, – сказала Хола.
– Мы знаем, что недавно ты лишила Двуликого
тела и отправила его в Тартар, – с непроницаемым лицом произнесла Фулона.
Ирка вздрогнула. «Ну, конечно, они уже знают.
Как может быть иначе?»
– В нашем мире такие новости распространяются
быстро. Даже комар не может умереть безвестно, если он служил свету или мраку,
либо, как Двуликий, шнырял между двумя великими силами в поисках, что
выторговать и где урвать.
Ирка хотела сказать, что все произошло
случайно, но старшая валькирия остановила ее властным движением.
– Не стоит. Нам трудно осуждать тебя. Кое-кто
из нас (она быстро взглянула на насупившуюся Филомену) многое бы отдал, чтобы
оказаться на твоем месте... Другое дело, одиночка, что положение у тебя теперь
незавидное.
Ирке почудилось, что на холодном лице Фулоны
мелькнуло нечто вроде сочувствия.
– Вы знали об обязательстве
валькирии-одиночки? Закладной на доспехи и шлем? – быстро спросила Ирка.
Фулона на миг закрыла глаза.
– Знала. Да. Твоя предшественница пришла ко
мне уже после того, как подписала закладную, и обо всем рассказала. И я... я не
смогла осудить ее. Там был сложный случай. Один из тех случаев, когда чувства
только мешают. Надо быть холодным, как скальпель. Вот только внутри скальпеля
не бьется сердце.
– Какой случай? – спросила Ирка.
Заметив, что Филомена прислушивается да и
Ильга стоит рядом, Фулона ушла от прямого ответа.
– Это длинная история. Со стороны ее судить
гораздо проще. Со стороны и жить проще, к слову сказать. Но твоих обязательств
это не отменяет, одиночка. Тебе придется достать дарх Арея или лишиться всего.
– Но Арей... я знакома с ним... Он не причинил
мне вреда, хотя мог бы! – с усилием сказала Ирка.
Фулона пожала плечами.
– Это все пустые рассуждения. Арей – мрак.
Лучше он Лигула или нет – в данном случае неважно. Он служит Тартару. Сеет
соблазны, управляет армией комиссионеров, которые похищают у смертных эйдосы.
Не забывай об этом. Да и эйдосы, которые томятся у него в дархе, сложно назвать
счастливыми, – подчеркнула Фулона.
Ирка долго смотрела в пол – темные доски,
сучки. Никогда прежде она не разглядывала его, а теперь ей казалось, она
способна смотреть на него до бесконечности. Сознание искало лазеек, чтобы не
думать о главном.
