На бетон под Ареем натекла лужа мерцающей
крови. Его страшный меч лежал метрах в трех от правой руки. Левой рукой Арей
пытался еще вцепиться в свой дарх, однако ослабевшей руке это было не по силам.
То и дело она соскальзывала по сосульке дарха и вновь упорно ползла вверх.
«Как же это возможно? Он же лучший, лучший!
Разве с лучшим могло такое случиться?» – беспомощно подумала Ирка. И тотчас
поняла, что да, могло. Когда Ирка подошла, Арей с трудом разлепил глаза и
тяжелым взглядом посмотрел на Ирку. Валькирия усомнилась, что он вообще ее
узнал.
– Какая удача, противная хозяйка! Срезайте
скорее его дарх! Он даже двинуться не может! – засуетился Антигон.
Наверное, Арей его услышал. Правая рука Арея
потянулась к мечу, но он валялся слишком далеко. Тогда раненый попытался
придвинуть к себе меч взглядом, но не сумел и этого.
Ирка смотрела на Арея и с ясностью видела
недавний бой. Пока одни тартарианцы выслеживали Эссиорха, другие выманили Арея
из резиденции и разом набросились на него. Первые раны были получены бароном
мрака из засады прежде, чем он успел обнажить клинок. А уже после быстро
теряющий силы Арей бился с врагами, пока совсем не ослабел.
«Почему беглецы из Тартара не добили Арея?» –
подумала Ирка и тотчас поняла, что они ощутили приближение валькирий.
Тартарианцы решили, что тех будет как всегда двенадцать. А раз так – зачем
рисковать? Валькирии добьют Арея и сами. Филомена или Таамаг не слишком
церемонятся со стражами мрака, даже с ранеными. На одиночку же они едва ли
рассчитывали.
Ирка подошла к Арею шага на два и присела на
корточки, положив копье на колени. Она была в растерянности. Все, казалось,
складывалось в ее пользу. Вот – Арей, вот его дарх. Просто не поленись и
возьми. Сражение, которое в любом другом случае стоило бы ей жизни, теперь было
выиграно чужими руками.
Антигон беспокойно подрыгивал рядом.
– Чего ты тянешь, госпожа? Сейчас появится
Дохляндий Осляев! Спеши! Срезай дарх!
Арей с усилием поднял голову. Захрипел.
Попытался вцепиться в дарх. Пальцы соскользнули. Ирка завороженно смотрела на
длинную сосульку, перемазанную мерцающей кровью. Сосулька гипнотически
шевелилась, как елочная игрушка в новогоднюю ночь. Смотреть на дарх было
физически больно. Он обжигал глаза, как обжег бы и руку. Однако в этой боли
было что-то притягательное, завораживающее. Глаза слезились, дыхание
обрывалось.
Антигон подбежал к Ирке и нетерпеливо потянул
ее за руку.
– Это же дарх стража мрака! Срежь его! Подцепи
зазубриной на копье!
– Я не могу! Он беспомощен!
– О, вечное небо! – простонал Антигон,
дергая себя за бакенбарды с такой яростью, что вырвал сразу целый клок
волос. – Ты же не кошелек у него вытаскиваешь! Это эйдосы! Их сотни! Они
страдают! Спаси их, хозяйка!
Ирка послушно встала и, стараясь не глядеть на
страшные раны в груди Арея, потянулась копьем к цепи его дарха. Мечник
тоскливыми глазами следил за приближающимся наконечником. Почти коснувшись
дарха, Ирка внезапно осознала, что собирается сделать, и отдернула копье.
– Я не могу! Не я его победила. Он не причинял
мне зла.
– Не причинял тебе – причинял другим. Он страж
мрака! Понимаешь: мрака! – завопил Антигон. – Он сейчас затянет раны
и прикончит тебя! Думаешь, он не отрубил бы тебе голову, если бы сражался с
тобой? Да тысячу раз!..
– Он ранен!
– Ну так что из того? Ранен и ранен! А ну,
лежи!
Антигон шагнул к Арею с явным намерением
припечатать его булавой. Это было сделано так спокойно и с такой непоколебимой
уверенностью, что Ирка невольно вспомнила Бабаню, которая с таким же праведным
лицом давила мух на оконном стекле. И плевать, что мухи были сонные и едва
ползали. По мнению Бабани, мухи вообще не заслуживали того, чтобы жить.
Не задумываясь, Ирка подсекла древком копья
колени Антигона, а ногой ловко выбила из рук упавшего кикимора булаву. Булава
отлетела далеко в сторону.
– Не смей! Ты хотел ударить раненого! Ты
болен!
Кикимор, морщась, поднялся с земли. В его
взгляде был бесконечный укор.
– Зато вы здоровы, прекрасная хозяйка!
По-вашему выходит, что и упырю осиновый кол в грудь загонять не надо, пока он
днем в гробике лежит и детскую кровь не тянет! – проворчал он с обидой.
Ирка не могла отвести взгляд от дарха. Его
неуловимо закругляющиеся грани заставляли глаза скользить по ним. Боль исчезла.
Теперь они завораживали. Притягивали. Расслабляли. Ирка вспомнила историю о
молодом человеке, который случайно обнаружил в чаще потерянный дарх и так долго
смотрел на него, что очнулся, лишь став глубоким стариком. Странно, что он не
умер от жажды, холода и голода. Хотя, возможно, дарх сам дает силы тому, кто на
него смотрит.
Силой заставив себя оторвать взгляд от дарха
(ощущение при этом было такое, как однажды зимой, когда она по глупости лизнула
полозья санок), Ирка повернулась к Арею спиной. Она понимала, что оказывать
помощь мечнику не надо. И перевязывать его не надо. Раны он залечит и сам.
Увидев, что валькирия-одиночка уходит, Антигон
прыгнул и повис у хозяйки на ноге.
– Что вы делаете, хозяйка? Вы что, все забыли?
Если не будет дарха, вы лишитесь шлема и доспехов!.. Вы убиваете себя, госпожа!
– Плевать... Ты не понимаешь, Антигон! И
никогда не поймешь! – сказала Ирка устало.
Честный кикимор действительно ничего не
понимал. Зато умел разбираться в интонациях. Руки Антигона разжались. Он
отпустил ногу и обреченно потащился за Иркой. Когда они уходили, Арей набрался
сил уже настолько, что лежащий на земле меч медленно, рывками подползал к его
ладони.
Отойдя шагов на двадцать, Ирка остановилась.
Она внезапно поняла, что никуда идти не нужно. Да и куда теперь спешить? Ее
жизнь закончена. Задание провалено. Копье и шлем почти утрачены. Два-три штриха
и все.
Ирка уже очерчивала наконечником копья круг
для телепортации, когда кикимор хлопнул себя по лбу.
– Ой, булаву забыл! Не оставлять же! –
охнул он и ненадолго отбежал.
Ирка едва заметила его отсутствие. Она ощущала
себе обреченной. Она смотрела на свои ноги и думала, что вскоре они станут
мертвыми. Будут лежать на коляске, а Бабаня станет укладывать их, точно два
синих бревна. Что ж, лучше так, чем копьем срывать дарх с раненого. Через свою
жизнь перешагнуть можно, а через подлость нет. Подлость как стеклянная гора,
вершина которой в небесах, а подножье в Тартаре. Один раз начав скользить,
скользишь бесконечно.
– Ну что, хозяйка? Мы в «Приют
валькирий»? – бодро спросил вернувшийся Антигон.
Ирка усмехнулась. Ее существо заполнилось
странной, обреченной отвагой. Теперь она не моргнув глазом шагнула бы и в
доменную печь. Страх только тогда остается страхом, когда существует иллюзия
спасения. Если же дорога идет дальше без развилок, то нет и страха.
